Ирина Сергиевская - Искатель. 1989. Выпуск №1
О, как скучна показалась ей жизнь манекена! Вечное стояние в неестественной, смешной позе угнетало. Удары по самолюбию были болезненны и следовали часто, почти без перерывов: проходящая по улице толпа посмеивалась и пошучивала над разодетыми куклами. Глупым манекенам это даже нравилось, они не умели отличать восхищения от насмешки. Но гордому нраву Капиталины такое обращение претило. В душе зрел протест, кончившийся ночным бунтом и уходом на свободу. Покидая раззолоченную клетку витрины, вольная кариатида сорвала с тщедушных плеч соседки зеленое пальто, прихватила чемодан из лжекрокодила, зонтик и батистовый пеньюар цвета «электрик».
Идя но ночным улицам, Капиталина мстительно мечтала о той минуте торжества, когда она, модная, богатая и красивая, предстанет перед взорами обидчиков-олимпийцев. Они, само собой, начнут извиняться перед ней, искательно просить подержать чемодан, поиграть с зонтиком и померить шляпку с вуалеткой. Главным же своим козырем Капиталина считала пальто. Оно должно было сразить наповал Антиноя. В магические свойства пальто — приталенного, с хлястиком на двух громадных пуговицах, с манжетами, отороченными рыжим мехом, и таким же воротником — кариатида верила истово.
На рассвете ноги принесли ее к знакомому дому. Кариатида оглядела покосившийся, но еще целый балкон и принялась мерно вышагивать взад-вперед, размышляя вслух:
— Паспорт… Где взять паспорт? Какой он из себя? Кто бы подсказал, научил?! О-о-о, жестокий мир.
От ее фигуры в наброшенном поверх пальто пеньюаре «электрик», в съехавших на нос фальшивых очках, веяло какой-то трагической фантасмагорией. Новая Галатея тщилась найти своего Пигмалиона и не находила его!
Внезапно длинное зеленое тело Змеи выскользнуло из подворотни и устремилось к Капиталине с веселым возгласом:
— Мин х-херц! Какой пассаж-ж! Да ты просто душ-шка в этом наряде!
— Паспорт! — мрачно воскликнула Капиталина. — Мне нужен паспорт! Какой он, Гада? Где взять его, поведай?
Змея растерялась. Она не знала, что такое паспорт, да и не хотела знать, но боялась показать свою неосведомленность, поэтому туманно заговорила:
— Еж-желн, Капа, ты хочешь стать человеком с паспортом, то знай — это непросто.
— Скажи. Я все снесу.
— Ну, видиш-шь ли, — развязно продолжила Змея, — все дело в работе, в труде. Работать нужно много и долго. Будет работа — будет и паспорт.
Капиталина посмотрела на свои натруженные руки в трещинах столетий и всхлипнула:
— Если б что держать, то пожалуйста, а так… Я же ничего не умею!
— Ничего не умеешь — мети улицу.
— Как это?
— Веником, мин х-херц, или лучше метлой. Открою тебе: там, в подворотне, за мусорным баком, я видела это приспособление для чистки улицы. Советую воспользоваться им. Ну, прощ-щай, душ-шка. Иду ложиться под копыта. Бон ш-шанс!
Когда часы на городской башне пробили шесть раз, из дверей телестудии вышел Вадим Петрович Панасюгин, признанный лев телерепортажа, знаменитый создатель смелой и острой еженедельной передачи под названием «Коллаж». В ней Панасюгин сатирической плетью хлестал пьяниц, дебоширов, прогульщиков, милостиво хвалил усердных работников сферы обслуживания и юных вундеркиндов.
Однако никто не знал, что за представительной барской внешностью режиссера скрываются неуверенность и сомнения. На работу он всякий раз шел, как на Голгофу, потому что не представлял, о чем будет рассказывать зрителям в следующий раз. Куда еще бросить своих «негров», вооруженных телекамерами и юпитерами?!
В тяжких раздумьях ехал Панасюгин по городу, бросая орлиные взоры по сторонам и не находя ничего примечательного. От безысходности он решил снять закрытый на просушку Сад и приказал водителю медленно ехать вдоль, набережной.
Внезапно в поле его зрения попала странная фигура: статная, хорошо одетая женщина, с чемоданом под мышкой, подметала улицу. Панасюгина осенило: «Дворник! Вот о ком надо сказать, наконец, в полный голос!»
Машина остановилась, телеработники спешились и нацелились на Капиталину объективами телекамер. Кариатида величественно продолжала шаркать метлой по тротуару. Она все еще переживала свою личную драму.
Панасюгин с ходу начал съемку, не вникая в душевные переливы предполагаемого дворника.
— Дорогие телезрители, — жирным голосом сказал он, — вот я стою на набережной, — Панасюгин повел рукою. — На набережной я стою, всем вам известной. А кто впервые приехал в наш город и смотрит эту передачу, тот, конечно, придет на нее и полюбуется в натуре, так сказать. — Панасюгин сделал паузу и многозначительно продолжил: — Но, кроме вечного, дорогие телезрители, есть еще и преходящее, так сказать, всем нам знакомое и не совсем приятное. Я имею в виду мусор, обыкновенный мусор, товарищи.
Оператор Лева Лешак по-снайперски нацелился телекамерой на конфетную обертку под ногами Панасюгина. Тот продолжил:
— Я хочу познакомить вас с интересным человеком. Это — женщина. Эта хорошо одетая женщина, такая красивая и молодая, метет улицу. Она дворник. И сейчас я попрошу ее рассказать немного о себе.
Глухая к приближающимся фанфарам славы, Капиталина продолжала мести.
— Товарищ, — обратился к ней Панасюгин. — Вы работаете дворником?
Капиталина тяжело оторвалась от своих горьких дум и призналась:
— Нет. Не дворник я. Мету, потому что так нужно.
— За-ме-ча-тель-но! — воскликнул Панасюгин. — Товарищ, оказывается, не дворник! Она метет по собственному почину!
Тут внимание его привлекла табличка на доме, и он громко, специально для телезрителей, прочитал:
— «УПОСОЦПАИ»… Теперь мне понятно трудовое рвение товарища! Это же знаменитое «УПОСОЦПАИ», которое так много делает для сохранения памятников старины! Дорогие телезрители, вот оно, «УПОСОЦПАИ»!
И Панасюгин снова пристал к Капиталине:
— Вы, как я абсолютно уверен, научный сотрудник учреждения?
Капиталина игнорировала слово «научный», значения которого не понимала, поэтому ответила просто:
— Да. Сотрудник я. Понятное дело. Вот улицу мету.
Чутьем опытного режиссера Панасюгин понял, что многое из этой женщины не выжмешь, и решил быстро закругляться. Он уже совсем было собрался пожелать ей плодотворной работы и изобразил дежурную улыбку, как вдруг у подъезда остановилась черная «Волга», и из нее неловко вылез тучный, благообразный мужчина.
Натренированная панасюгинская память тотчас сделала хитрый кульбит, и он кинулся к нему с криком:
— Ба! Кого я вижу! Дорогие телезрители, позвольте представить вам — это сам Павел Васильевич Мяченков, директор помянутого всуе «УПОСОЦПАИ»!
