М. Роуз - Парфюмер Будды
Адъютант подбежал и склонился над ним.
Неужели странный запах вызвал приступ? Несомненно, он подействовал на Л’Этуаля. Головокружение и дезориентация, возникшие с момента появления его в гробнице, начали проходить только сейчас.
– Это проклятое место! – завопил Абу и швырнул папирусный свиток обратно в саркофаг на оскверненные мумии. – Надо поскорее убираться отсюда! – Он выбежал из усыпальницы и помчался по коридору.
– Гробница проклята, – дрожащими голосами повторяли рабочие, последовав за проводником, толкаясь и пинаясь в узком проходе.
За ними побежали слуги.
Адъютант Наполеона помог генералу, который справился с недугом, но все еще был слаб, и повел его наружу, оставив Л’Этуаля одного в усыпальнице парфюмера и захороненной с ним женщины.
Склонившись над любовниками, Л’Этуаль схватил папирус, брошенный Абу, и засунул его в свою сумку вместе с золотой коробочкой.
Глава 2
Когда Жас Л’Этуаль было четырнадцать лет, мифология спасла ей жизнь. Она помнила все про этот год, особенно то, что пыталась забыть, причем в мельчайших подробностях. Так бывает всегда, не так ли?
Девушке-подростку, ожидавшей ее теперь у телестудии на Западной Сорок девятой улице, было не больше четырнадцати. Долговязая, неуклюжая, но восторженная и пугливая, словно жеребенок, она подошла ближе и протянула копию книги Жас «Искатели мифов».
– Можно ваш автограф, мисс Л’Этуаль?
Жас только что закончила в эфире утреннее ток-шоу, рекламируя свою книгу, но знаменитостью она себя не считала. Ее шоу по кабельному каналу, тоже под названием «Искатели мифов», изучающее происхождение легенд, насчитывало менее миллиона зрителей, поэтому такие встречи были неожиданными и приятными.
Заказанное такси поджидало ее у обочины, шофер наготове стоял возле пассажирской двери, но не возражал, если Жас немного задержится. Там, куда она направлялась, ее не ждал никто, кроме призраков.
– Как тебя зовут? – спросила Жас.
– Мэдди.
Жас ощутила легкий лимонный одеколон, которым надушилась девушка. Подростки и цитрусовые ароматы были неразлучны. Открыв авторучку, Жас начала писать.
– Иногда полезно знать, что герои существуют, – восторженно произнесла Мэдди. – Что люди действительно способны на замечательные поступки.
Шумная людная улица, на которой находился Музыкальный зал Радио-Сити, казалась странным местом для таких признаний, но Жас кивнула и участливо улыбнулась Мэдди.
Слишком долго она испытывала такой же голод.
Когда Жас впервые начала изучать происхождение мифов, путешествуя по древним городам мира, посещая музеи, частные коллекции и библиотеки, изучая руины исчезнувших цивилизаций, она надеялась, что все находки окажутся интересными и познавательными. С этой целью она искала за титаническими образами из легенд простых людей. Она писала о том, как совсем незначительные события, иногда даже просто случайности, превращались в великие свершения. Жас писала о том, как редко гибель мифологических героев действительно была великой, значимой, ослепительной и как рассказчики преувеличивали реальные события ради создания метафор, вдохновляющих и поучающих.
Ей казалось, что она разоблачает мифы. Развенчивает их героев. Но оказалось, что делает она совершенно противоположное.
Доказательство того, что мифы действительно основаны на фактах, что древние герои, боги, фурии и музы хоть в какой-то форме, но действительно существовали, давало ее читателям и зрителям надежду.
Именно поэтому они писали Жас восторженные письма и благодарственные записки, именно поэтому телешоу Жас продержалось на экране два года, и подростки, подобные Мэдди, охотились за ее автографом.
Именно поэтому Жас чувствовала себя мошенницей.
Жас знала, что вера в героев могла спасти жизнь, но она также знала, что вера в грандиозный вымысел могла столь же легко ее разрушить. Этого она Мэдди не сказала, лишь сделала надпись, вернула книгу, поблагодарила и нырнула в поджидавшую ее машину.
Спустя сорок пять минут аромат возвышавшихся сосен и свежераспустившихся багряников оповестил ее о том, что она добралась до кладбища Слипи-Холлоу, расположенного в зеленой долине реки Гудзон. Она оторвалась от чтения в тот момент, когда вдали показались витые железные ворота.
Когда машина проезжала в ворота, Жас развязала и снова завязала ленту, удерживающую ее локоны. Потом еще раз. Ленты она коллекционировала с детства, их у нее были целые коробки: атласные ленты, шелковые, бархатные, муаровые и жаккардовые, чаще всего найденные в антикварных магазинах в корзинках остатков. Такого нежного атласа у них оказалось семь ярдов на искореженной сыростью бобине с надписью «Траурный шелк».
Водитель проехал по центральной кладбищенской дороге до развилки и свернул направо, и пока он маневрировал по узким дорожкам среди надгробий, мавзолеев и памятников, Жас завязывала и развязывала свой длинный белый шарф, высматривая из окна знакомое гранитное украшение в виде сферы и креста.
За последние сто шестьдесят лет все родственники по материнской линии были похоронены на этом викторианском кладбище, раскинувшемся на вершине холма над рекой Покантико. При таком количестве родственников, упокоившихся в разросшемся мемориальном парке, она чувствовала себя тут как дома. Неуютно и беспокойно, но как дома в этом обиталище мертвых.
Водитель направился к рощице акаций, припарковался и вышел, чтобы открыть ей дверь. Решимость Жас боролась со страхом. Поколебавшись всего несколько секунд, она вышла из машины.
В тени деревьев Жас остановилась на ступеньках мавзолея в греческом стиле и попыталась открыть его дверь ключом. Прежде никаких проблем с этим у нее не возникало, но в прошлом году из замочной скважины не сыпалась ржавчина – время не пощадило механизм. Ковыряясь ключом в замочной скважине, она заметила, как сильно поросли мхом каменные блоки справа от двери.
На притолоке располагались три бронзовые головки, побитые погодой. На нее смотрели лица Жизни, Смерти и Бессмертия. Жас взглянула на каждое из них, продолжая греметь ключом в замке.
Пятна на лице Смерти странным образом смягчили его выражение, особенно вокруг закрытых глаз. Палец, приложенный к губам, обезмолвивший их навечно, почти совсем истлел, так же как и венок из маков – древнегреческий символ сна.
В отличие от своих великовозрастных подруг, Бессмертие была еще молода, но змея, обвившаяся вокруг ее шеи и проглотившая собственный хвост, покрылась черно-зелеными пятнами, не соответствующими древнему образу вечности. Лишь символ человеческой души, бабочка в центре лба Бессмертия, осталась безупречной.
