Юлий Дунский - Экипаж
— Беру баллон, бегу в салон! — весело продекламировал Игорь.
А командир продолжал:
— Уменьшаю скорость до четырехсот километров в час. Закрыть кран поддува гермокабины! Произвести разгерметизацию!
— Автомат регулятора давления включен на сброс! — доложил второй.
— Мы на курсе, на глиссаде, — сказал штурман.
— Хорошо. — Тимченко повернулся к Скворцову. — Почему не доложил об источнике дыма?
— Думаю, что где-то у нас под полом.
— «Где-то»! А конкретно можешь?
Игорь нагнулся и показал на щель под своим столиком:
— Вот он сочится… Разбирать пол?
— Ладно, не надо. Пока хватит.
— А садиться? — спросил штурман.
— Сегодня садиться не будем. Завтра.
Тимченко щелкнул тумблером над головой, и в кабине зажегся свет. Летчики не спеша сняли наушники, маски. Андрей Васильевич вынул платок из кармана и тщательно вытер лоб. За стеклами кабины не было уже ни неба, ни облаков — скучная серая пелена.
Открылась дверь. За ней стала видна большая комната с пультом управления и креслами вдоль стен. В них сидел, ожидая своей очереди, еще один экипаж, пришедший на тренажер.
— Выходите, — деловито сказал инструктор.
…Когда они шли по коридору, Тимченко недовольно сказал Скворцову:
— Игорь, надо относиться посерьезней. Конечно, это только репетиция, а спектакль, я надеюсь, не состоится никогда… И все-таки, не будь умнее всех!
На подмосковном водохранилище, неподалеку от моста, плавает обрубок фюзеляжа «Ил-18». На борту у него написано: «Волна». Здесь экипажи самолетов отрабатывают спасение при посадке на воду.
Вместе с экипажем Тимченко тренировалась группа бортпроводниц, в их числе и Тамара. В конце мая вода уже теплая — барахтаться в ней было весело. Игорь Скворцов сразу взял Тамару под свое покровительство: учил ее спускать на воду канаты и помогать «пассажирам».
…Вместе они плыли на ярком надувном плоту с шалашиком. Игорь, видимо, рассказывал ей что-то забавное: Тамара, против своего обыкновения, улыбалась. А с борта «Волны» на Скворцова неодобрительно смотрел их командир, Андрей Васильевич Тимченко: как-никак Тамара считалась его подопечной.
Вздохнув, Тимченко поднял руку и, как полагалось по плану тренировки, выпустил в воздух сигнальную ракету.
Вечером Тамара была в гостях у Игоря. По стенам, в матовых панелях, переливались огненные сполохи цветомузыки. Тамара сидела в акустических наушниках и, закрыв глаза, слушала музыку, которая играла для нее одной: колонки были отключены. А Игорь в это время разговаривал но телефону:
— Папа! А что у Сашки?.. Не обращай внимания, потом сам жалеть будет… У тети Марины доктор был?.. Ага… Нет проблем, достанем. Повтори, как называется: «мире» или «мере»?
Прижав трубку плечом, Игорь записал на календаре: «Миредин» — и, увидев, что Тамара на секунду открыла глаза, приветственно помахал ей и извинился улыбкой. Потом закончил разговор:
— А был случай, чтоб ты забыл? То-то же!.. Маму поцелуй.
Нажав на рычажок, он тут же набрал другой номер.
— Сергей? Привет!.. Бери карандаш, записывай: Михаил, Иван, Раиса, Евтушенко… Миредин. Индийское лекарство… Ты когда летишь в Индию?.. Очень хорошо. В среду я тебя встречу…
Разговаривая, Игорь время от времени включал и выключал кнопку звучания магнитофона и передвигал ручку регулятора. А когда положил телефонную трубку, включил колонки на нормальную громкость и сказал Тамаре:
— Резковато звучало, высоких много… Сейчас получше?
И вдруг увидел с удивлением, что по щекам девушки медленно ползут слезы. Игорь подошел, осторожно снял с нее наушники. Тамара открыла глаза, виновато улыбнулась.
— Вы так чувствуете музыку? — спросил Игорь с уважением. Тамара покачала головой.
— Нет. Люблю, конечно, ну, как все… Просто у меня с этой музыкой связано одно воспоминание.
— Любовь?
— Если бы!.. Я под эту музыку провалилась с треском. В Щукинском училище. Я сидела, ждала своей очереди, а за стенкой все время играли это. Это откуда?
— Рок-опера. «Французская революция».
— Я даже не знала. Но там все время ее повторяли. Наверно, студенты этюд готовили под нее или что… И во время экзамена, когда я им басню читала, тоже было тихонечко слышно. И потом, когда я в коридоре плакала, опять ее играли.
Она стала искать платок. Игорь достал свой, кончиком вытер ей слезы и пошел переключил музыку. Потом сел рядом с Тамарой и обнял ее за плечи:
— Это, как говорит мой отец, «дело былое»… Но вообще-то, если человек не вспоминает о своих неудачах, не переживает — значит, бесчувственная скотина. Так что плачь на здоровье — теперь-то у тебя все в порядке.
— Теперь все в порядке, — грустно подтвердила Тамара.
Вечером четырехэтажный поселковый дом светился разноцветными прямоугольниками окон. За одними виднелись обтянутые оранжевым шелком абажуры, каких в большом городе уже не встретишь, за другими — современные светильники, за третьими — голые лампочки.
…У себя на кухне Аля защипывала пельмени. Ей помогала подруга, такая же молодая и почти такая же красивая.
— Смотри, Алька, доиграешься, — говорила подруга. — Не сходи с ума! Тебе такой золотой муж достался.
Аля не ответила. Подруга отнесла в холодильник доску с готовыми пельменями, вернулась и высказала новую мысль:
— Ну, заведи себе кого-нибудь. Может, тогда беситься перестанешь.
— При живом-то муже? — презрительно сказала Аля. — Нет, это уж пускай другие. А я не такой человек.
— Тогда терпи. Аля поджала губы.
— А я что делаю? Только и терплю. Уже пять лет терплю.
…Не остывший еще от рабочего азарта, Ненароков ходил по комнате, а сын Алик, крепко обхватив его правую ногу и поставив ножки на отцовский ботинок, путешествовал вместе с ним.
— Пятый день, а вода держится, — рассказывал Ненароков жене. — Кое-где аж до крыш доходит… Мы зависли над дымом, смотрю — на дереве скворечник. Низко-низко над водой… И представляешь: прямо как птичка, сидит на полочке мышь!
— Ме… мы!.. — потребовал Алик.
— Тебе мышку? — Отец поднял его на руки. — Нельзя. Ее и не достать… Уйдет вода — она слезет, побежит искать своих деток…
— Мужчины! Садитесь кушать… Я вам пельменей наготовила! — позвала Аля. Подруга вынесла из кухни большое блюдо пельменей.
…Они ужинали. На столе стояла бутылка красного вина, салат. Алина мать, седенькая и тихая, следила, чтоб ни у кого в тарелке не было пусто. Аля ела с аппетитом и при этом весело болтала:
— Ну эта Машенька Филатова, я просто не могу! Такая крохотулечка, такая пупочка — и скочет, и скочет, и скочет!.. У меня в классе три девочки тоже занимаются, но они как медвежатки…
