Михаил Шалаев. - Сокровище Джунаида.
Прапорщик оторопело молчал, а Леха, уловив в слитном гуле голосов свое имя, медленно повернулся. Башка Упыря, подстриженная почти под «ноль», не производила впечатления лысой. Скорее наоборот: благодаря стрижке заметнее становилось, какой густой волос на ней произрастал — почти как подшерсток у крупного хищного зверя. Но туловище Упыря венчалось все-таки не головой, а шеей, рельефно инкрустированной мышцами — видно было, что владелец придает ей большее значение, чем бесполезной «тыкве» чуть выше. Именно шея решала, куда голове поворачиваться, а куда нет… И вот, когда глаза достигли объекта, каковым являлся прапорщик Деревянко, шея решила, что он слишком ничтожен, и так же медленно отвернула голову прочь.
— Чего надо? — уже не глядя, вопросил Упырь. Голос у горы должен быть подобен гулу землетрясенья, но бывший ефрейтор говорил нормальным человеческим голосом, даже не очень низким. Было, однако, очевидно, что сослуживца он не признал. Прапорщик с трудом одолел оторопь:
— Лexa, это же я — Вован Деревянко… Не помнишь? Мы служили вместе.
Шея еще раз повернула голову к объекту. Прищуренные глаза вгляделись более пристально.
— А-а… — протянула наконец гора. — Садись, Дерево, — так звали Деревянко на заставе, как, впрочем, и в школе. — Ты откуда взялся?
— Да я здесь… по делам. Дай, думаю, Леху найду, пивка попьем…
— А как нашел-то?
— Так ты же мне сам адрес дал… Для альбома дембельского…
— А-а… — окончательно успокоился Упырь. — Я думал — заказчик.
— Да нет, я так… — Деревянко отрицательно помотал головой, соображая, какие такие заказчики могут быть у Лехи.
Ничего не придумал, только вертелся в голове дурацкий анекдот: «Драку заказывали? Ни фига, все оплачено…». А контакт между тем постепенно налаживался. Уже появилась перед прапорщиком кружка, увенчанная шапкой пены, уже узнал Упырь, почему Вован остался в войсках, когда женился, и как там, на заставе, — все по-старому? А Деревянко все никак не мог спросить, чем сам-то Леха занимается, с чего живет? Язык почему-то не поворачивался, будто было в этом что-то заведомо нескромное, а то и бестактное. Так, кстати, потом и оказалось.
Упырь, между тем не торопясь прихлебывая пивко, дошел до главного — начал выяснять, по каким таким делам явился в Ставрополь Деревянко и почему стал искать сослуживца. Очевидно, до конца в бескорыстную случайность их встречи он так и не поверил. Тогда Владимир, сперва заикаясь, а потом все более живописно изложил последние события, начиная с телеграммы о кончине незнакомой тети и до встречи с «быками» у домоуправления. Упырь слушал не перебивая, безразлично, никак не реагируя на рассказ прапорщика. Лицо у него было такое просторное, что маленький аккуратный носик выглядел на нем неуместно. Казалось, его прилепили сюда по ошибке. Зато глаза сидели так широко, что вроде бы даже раздвинули височные кости. И были серо-голубовато-ледяными, как у викинга.
После завершения печальной истории, поведанной сослуживцем, Леха посидел еще немного, шелуша сухую рыбу, потом легким движением двух пальцев указал сидевшим с ним битюгам в сторону двери — погуляйте, дескать. Те подхватились и заспешили к выходу: это для нормальных людей они битюги, а для Упыря — так, жеребята.
— Слушай сюда, Дерево, — заговорил Леха еще через минуту. — Кто тебя разводит — я, кажется, знаю. Помочь можно. Но только не на халяву — пацаны меня не поймут.
Род занятий Упыря как будто начинал проясняться.
— А сколько нужно? — спросил Владимир.
Леха уточнил, сколько в квартире комнат, о каком районе идет речь и, не чинясь, назвал цифру, которая мигом припечатала прапорщика к скамейке своей неподъемностью. Он понимал, что ради квартиры можно — и нужно! — отдать и столько, и больше, но даже если бы ему грозила казнь через посажение на кол, взять таких денег было негде. Упырь глядел на него не то чтобы с сочувствием, но с некоторым пониманием. Потом вдруг спросил:
— А ты там как — на складе сидишь?
— Где? — не понял прапорщик.
— Ну, на комендатуре…
— А-а… Да, на складе, — кивнул Деревянко, и вдруг понял, к чему клонит Упырь, но сказать ничего не успел.
— На оружейном? — опередил его сослуживец.
— Да на всех. Я один прапор на всю комендатуру остался.
— А автоматов парочку не сможешь… того?
— Ну… Не знаю… — заколебался Владимир.
— А кто знает? — оборвал его сомнения Упырь. — Это твой шанс. И учти: я в кредит никогда не работаю, исключение делаю только для тебя.
Предложение сослуживца до того точно совпало с мыслями Деревянко о бесполезных ценностях, что у него мурашки по спине побежали. Но колебаться долго не посмел: выхода все равно не было. Поэтому прапорщик судорожно кивнул и, стараясь произвести на Алексея впечатление человека делового и конкретно мыслящего, кое-как выдавил из себя:
— Вот только как вывезти…
— Это твои проблемы.
— Может быть, когда переезжать буду — в контейнере? — с надеждой поглядел на Упыря Владимир.
Тот только пожал плечами.
Дальше беседа потекла уже в более конструктивном русле. Уточнялись детали, сроки, что и как. В том числе прозвучала и мысль, что если Дерево не выполнит взятых на себя обязательств — мало ему не покажется…
Сослуживцы договорились через день встретиться в этой же пивной для подведения промежуточных итогов операции и уточнения планов на будущее. На этом они расстались, и прапорщик пошел искать жилье, что никак не входило в его планы: ведь он думал остановиться в собственной квартире. Непредвиденные расходы грозили обернуться большими затруднениями. Но жаловаться было некому, а обратиться к Упырю с просьбой о ночлеге ему даже и в голову не пришло.
Две ночи и один день до назначенной встречи прапорщик Деревянко провел в жутко грязной, кишащей тараканами гостинице с кокетливым названием «Турист» (под нее явно приспособили бывшее общежитие), стараясь побольше спать, чтобы поменьше есть. Хитрость удавалось плохо. От стен общаги (видимо, по привычке) устойчиво веяло безденежной тоской, голодухой и нестерпимым желанием напиться.
Как бы то ни было, назначенная через день встреча в «Пивной № 1» состоялась. Помещение, несмотря на обеденное время, было опять полно народа, наводя на подозрение, что в Ставрополе удалось-таки, вопреки всему, построить отдельно взятый коммунизм. Угловой столик за колонной, судя по всему, был арендован Упырем на постоянной основе. Он приветствовал Деревянко чуть заметным поворотом шеи и, подождав, пока тот усядется перед уже наполненной кружкой, произнес покровительственно и с легкой усмешкой:
