Десмонд Бэгли - Письмо Виверо
Я кивнул.
— Я помню, как мой дедушка говорил, что поднос здесь был еще при его дедушке.
— В общем, он дошел до нас из глубины веков. Как бы то ни было, Боб предоставил поднос музею, и он был выставлен вместе с остальными экспонатами. Затем кто-то сказал, что это золото, и, Бог ты мой, так оно и было! Работники музея забеспокоились и попросили Боба забрать его обратно. Сам понимаешь, он не был застрахован, и существовала вероятность, что его могут украсть. В газетах была напечатана подробная заметка с фотографией, а любой ловкий парень может открыть музей в Тотнесе заколкой для волос.
— Я не видел заметки в газетах.
— Она не попала в центральную прессу, — сказал Дейв. — Только в местные газеты. В общем, Боб забрал его назад. Скажи мне, он знал, что ты приедешь на этот уик-энд?
Я кивнул.
— Я звонил ему в четверг. Я сделал расчеты для фермы, которые, как мне показалось, могли его заинтересовать.
— Теперь все понятно. Это открытие произошло десять дней назад. Он, должно быть, хотел сделать тебе сюрприз.
Я взглянул на поднос.
— Он сделал, — произнес я горько.
— Этот поднос представляет из себя большую ценность только потому, что сделан из золота, — сказал Дейв. — Его стоимость вполне достаточна для того, чтобы привлечь к себе внимание вора. А кроме того, эксперты утверждают, что в нем есть нечто особенное, увеличивающее его ценность, но я не антиквар, и не могу тебе сказать, что именно, — Он почесал в затылке. — Во всем этом есть одна вещь, которая меня по-настоящему беспокоит. Подойди взгляни — только не трогай.
Он провел меня через двор к тому месту, где возле распростертого тела кусок оранжевой пленки покрывал что-то лежащее на земле.
— Это то, из чего был ранен твой брат.
Он приподнял пластик, и я увидел оружие — антикварный кавалерийский пистолет.
— Кому может прийти в голову использовать такое? — спросил я.
— Грязная штука, не правда ли?
Я нагнулся и, взглянув повнимательнее, обнаружил, что ошибался. Это был не кавалерийский пистолет, а дробовик с очень коротко обрезанными стволами и прикладом, от которого осталась одна рукоять. Дейв сказал:
— Какой вор в здравом уме пойдет на дело с такой пушкой? Только за ношение подобного оружия можно получить год тюрьмы. Еще одно — их было двое.
— Ружей?
— Нет — человек. Двое по меньшей мере. На дороге у фермы была припаркована машина. Мы обнаружили следы шин, оставшиеся в грязи, и масляные пятна. Исходя из того, какая была погода, мы можем с уверенностью сказать, что машина свернула на дорогу вчера после десяти часов вечера. По подсчетам Грейсона, этот человек был убит до полуночи, так что сто соверенов против понюшки табака за то, что машина и покойник между собой связаны. Она не могла уехать сама по себе, что выводит на сцену еще одного мужчину.
— Или женщину, — добавил я.
— Возможно, — согласился Дейв.
Мне пришла в голову внезапная мысль.
— А где были Эджекомбы прошлой ночью?
Джек Эджекомб исполнял на ферме роль главного помощника, а его жена Медж вела для Боба домашнее хозяйство. Они занимали небольшую комнату на самой ферме, в то время как все остальные работники жили в своих собственных коттеджах.
— Я это проверил, — ответил Дейв. — Они уехали в Джерси, чтобы провести там свой ежегодный отпуск. Твой брат остался один.
Из дома вышел полицейский в униформе.
— Инспектор, вас просят к телефону.
Дейв извинился и отошел, а я остался стоять, погруженный в тяжелые раздумья. Мне в голову не приходило ничего существенного; мой мозг сжался и безмолвствовал, непоследовательные мысли кругами носились друг за другом. Дейв отсутствовал недолго, и когда он вернулся, лицо его было серьезным. Я все понял до того, как он что-либо сказал.
— Боб умер, — произнес я без всякого выражения.
Он кивнул.
— Десять минут назад.
— Боже мой, — воскликнул я, — Если бы я не потратил впустую целых полчаса возле Хонитона, все могло быть совсем по-другому.
— Не терзай себя понапрасну. Ничего не изменилось бы, даже если бы ты его нашел двумя часами раньше. Ранение было слишком серьезным. — Внезапно в его голосе появился металл. — Теперь мы имеем дело с убийством, Джемми, и есть человек, которого нам нужно найти. Возле Ньютон Аббота была обнаружена брошенная машина. Может быть, и не та самая, но проверка отпечатков шин скоро все нам скажет.
— Элизабет Хортон уже знает об этом?
Дейв нахмурился.
— Кто она?
— Невеста Боба.
— О боже! Он ведь собирался жениться, не так ли? Нет, она еще ничего не знает.
— Лучше я сам ей сообщу обо всем, — сказал я.
— Хорошо. Теперь на твои плечи ложится вся работа по ферме, ведь коровы не могут доить себя сами. Хозяйство быстро придет в упадок, если не управлять им твердой рукой. Я тебе советую вернуть сюда поскорее Джека Эджекомба. Но не беспокойся на этот счет, я узнаю его адрес и пошлю телеграмму.
— Спасибо, Дейв, — сказал я. — Но разве подобная услуга не выходит за рамки служебного долга?
— Это просто часть сервиса, — ответил Дейв, пытаясь пошутить. — Мы сами решаем, как поступить. Я очень любил Боба, ты знаешь. — Он сделал паузу. — Кто был его адвокатом?
— Старина Монт занимался делами семьи, с тех пор как я себя помню.
— Тебе лучше увидеться с ним, как можно скорее, — посоветовал Дейв. — Существует завещание и другие официальные вопросы, требующие урегулирования. — Он взглянул на свои часы. — Послушай, если ты останешься здесь до прибытия суперинтенданта, то он задержит тебя еще на несколько часов. Тебе сейчас лучше отсюда поскорее убраться и заняться своими делами. Я передам твои показания суперинтенданту, и если ему захочется тебя увидеть, то он сможет это сделать и позднее. Но будь добр, звони через каждые два часа, чтобы мы знали, где ты находишься.
3
По дороге в Тотнес я посмотрел на свои часы и с изумлением обнаружил, что еще нет и девяти. Для обыкновенных людей день только начинался, а у меня было такое ощущение, что за последние три часа я прожил целую жизнь. Ко мне еще не полностью вернулась способность рассуждать здраво, но я чувствовал, как где-то глубоко внутри меня сквозь горе и отчаяние постепенно начинают пробиваться ростки гнева. То, что человек может быть застрелен насмерть в собственном доме из такого варварского оружия, было ужасающим, почти непостижимым извращением нормальной жизни. В сельской тиши Девона внезапно показал свою личину другой мир, мир, в котором насильственная смерть считалась в порядке вещей. Я чувствовал, как во мне растет возмущение против подобного вторжения в мою личную жизнь.
