Майн Рид - Охотничий праздник
«Однажды, во время каникул, — начал свое повествование Безансон, — отправился я на экскурсию в юго-западную часть Луизианы. Перед отъездом из дому я обещал одному приятелю раздобыть для него парочку красных ибисов, из которых он хотел сделать чучела. Южная часть Луизианы представляет собой огромный лабиринт болот, баюсов и лагун. Баюсы — это мутные, лениво текущие реки. Эти баюсы отличаются иногда глубиной и шириной, а середина их усеяна островами. Нечего и говорить, что в баюсах и в прилегающих к ним болотах водится огромное количество аллигаторов. Над всем этим носятся стаи болотных и водяных птиц, которые постоянно ныряют в эту мутную воду. Здесь можно также встретить орла-рыболова, отнимающего добычу у белоголового орла. В некоторых местах баюсы образуют целую сеть каналов, по которым можно очень удобно двигаться в небольшой лодочке. Часто это единственный способ сообщения между поселениями.
В первые два дня моей экскурсии мне не удалось раздобыть ни одного красного ибиса. Это пугливое существо старательно избегает охотников, и за все время моего путешествия мне удалось видеть всего два экземпляра и то на очень большом расстоянии от меня. Однако я еще не терял надежды. На третий или на четвертый день утром я выехал в лодке из небольшого поселка, стоявшего на берегу широкого баюса. Со мной было только мое ружье, а собаку пришлось оставить в поселении, так как накануне ее укусил аллигатор. В этот день я не особенно занимался сбором растений, но зато неусыпно поглядывал по сторонам, в надежде увидеть красного ибиса. Я некоторое время спускался вниз по течению, но так как нигде не было и следов нужной мне птицы, то я свернул в один из боковых каналов и стал подниматься вверх по течению. Это привело меня в пустынную местность, представлявшую из себя обширное болото, поросшее камышом. Вдали не виднелось ни малейшего поселка, и очень может быть, что я был первым человеческим существом, проезжавшим в лодке по этим мрачным водам. Я вволю настрелял всякой дичи, так как она совершенно не боялась присутствия человека, но нужного мне ибиса нигде не было видно.
Я собирался уже повернуть назад, но вдруг заметил, что канал, по которому я ехал, постепенно расширялся. Любопытство увлекло меня дальше, и вскоре я очутился возле большого озера. Берега его оказались болотистыми, судя по всему, оно было глубоким и кишмя-кишело аллигаторами. Я видел их безобразные туловища с заостренной спиной и наблюдал, как они шныряли во всех направлениях, пожирая рыбу и друг друга. Но за время своего путешествия я уже успел привыкнуть к этому зрелищу, и не оно привлекало теперь мое внимание. Глаза мои жадно остановились на небольшом острове, помещавшемся почти посредине озера: там виднелось множество птиц с ярко-красным оперением. Ослепительные солнечные лучи ввели меня в заблуждение, и мне казалось, что передо мной были фламинго. Но я вскоре понял, что ошибся, когда рассмотрел клювы, изогнутые, наподобие сабель. Да, это были нужные мне красные ибисы! По своему обыкновению, они стояли на одной ноге и, по-видимому, дремали под жгучими солнечными лучами. Нечего и говорить, что я подъехал со всеми нужными предосторожностями и, тихонько подняв ружье, почти одновременно спустил оба курка.
Когда дым рассеялся, я мог удостовериться, что все птицы улетели, за исключением одной, которая лежала у самого берега. Не покидая своего ружья, я прыгнул на остров и направился к тому месту, где лежала моя добыча. На это потребовалось всего несколько секунд, но когда я возвратился к лодке, то оказалось, что ее подхватило течением, и она, тихо покачиваясь, была уже в четверти мили от острова. Моей первой мыслью было броситься в воду и догнать удалявшуюся лодку. Но оказалось, что даже у самого берега озеро было очень глубоким, и я в ту же минуту понял, что лодка была для меня безвозвратно потеряна. Однако я не сразу осознал весь ужас своего положения. Я находился на уединенном острове среди озер, в полумиле от его берега, один и без лодки. Но что же в этом было особенного? Многим, верно, случалось находиться в подобном положении, и они от этого не приходили в отчаяние!
Таковы были мои первые мысли; но они вскоре уступили место соображениям другого рода. Лодку мою уносило все дальше и дальше. Осмотревшись кругом, я заметил, что озеро было в центре огромного болота, по которому нельзя было пройти, если бы я даже смог добраться до него, но об этом нечего было и думать, так как на острове не было ни деревьев, ни кустов, ни каких бы то ни было жердей, из которых можно было бы построить плот. Когда я все это принял во внимание, то в моей душе все перевернулось. Правда, что я находился на озере, имевшем в ширину всего одну милю; но при моей беспомощности это было все равно, как если бы я находился на небольшом утесе среди Атлантического океана. Я отлично знал, что в этих непроходимых болотах на много миль в окружности не было никаких поселений, я знал, что ни одна человеческая душа не увидит и не услышит меня. Не было ни малейшей надежды, что кто-либо вздумает приблизиться к этому озеру, и мне легко было убедиться, что я был первым человеческим существом, вздумавшим посетить эти мрачные воды. Об этом красноречиво свидетельствовало то, что птицы смело пролетали почти над самой моей головой. У меня больше не было ни малейших иллюзий относительно моей участи, ясно было, что без помощи мне не удастся выбраться из этого ужасного озера и придется погибнуть на острове или утонуть, при попытке добраться до ближайшего берега.
Эти мысли быстро пронеслись в моей голове; факты были налицо, расчеты вполне основательны и выводы неопровержимы. Не оставалось ни одного обстоятельства, на котором я мог бы основать хотя бы слабую надежду. Нечего было и ожидать, чтобы кто-нибудь заметил мое отсутствие и отправился на поиски. Скромные жители деревушки, которую я утром покинул, меня совершенно не знали; я был для них чужим, и притом они смотрели на меня как на чудака, любившего уединенные прогулки и собиравшего сорные травы, птиц, насекомых и пресмыкающихся, на которых они не обращали ни малейшего внимания. Если бы мое отсутствие продолжалось даже несколько дней, то и тогда никто не вздумал бы меня искать, так как все привыкли к моим исчезновениям и появлениям через более или менее продолжительное время. Невеселые мысли теснились в моей голове, и я чувствовал, что отчаяние охватило меня. Я начал громко кричать, но скорее бессознательно, чем в надежде быть услышанным.
Мне ответили только эхо и безумный хохот белоголового орла.
Я перестал кричать, бросил ружье на землю и сам упал около него. Я понимаю, что чувства человека, брошенного в тюрьму, не должны быть оптимистичными. Мне иногда случалось блуждать в прериях, не зная, куда направить свои стопы. Это еще хуже тюрьмы, ибо чувствуешь себя одиноким.
