Г Фальберг - Звезды видят все
Вместо адвоката ответил Роньяр:
— По всей вероятности, что-то случилось! Когда я сегодня разговаривал с ним по телефону, он был очень взволнован. С Петером Тербовеном это редко бывает.
Хофстраат взял рюмку и благоговейно отпил немного вина. Медленно ставя рюмку обратно на стол, он сказал:
— Правильно. И мне не хотелось бы пока ничего добавлять. Подождем его самого. Дело чрезвычайно важное, и ему хочется посоветоваться с нами.
Хофстраат, как всегда, хорошо владел собой — лицо его было непроницаемо и спокойно.
— А по какому вопросу он хотел с нами посоветоваться? — спросил д-р Бергер.
— Не знаю. Я могу лишь сказать, что речь пойдет о его отце.
Трое задумались и замолчали. Хофстраат не хотел касаться подробностей, а возможно, он действительно больше ничего не знал. Размеренным движением он выбил пепел из трубки в пепельницу.
Наконец Роньяр, заинтригованный, не выдержал и спросил:
— Может, появилась новая версия? Или он какие-нибудь следы?
Адвокат в ответ лишь пожал плечами.
— Не знаю. Подождем его прихода.
Роньяр, довольно улыбаясь, небрежно спросил:
— К чему такая таинственность, дорогой Хофстраат? Ведь сейчас уже ни для кого не тайна, что у д-ра Нево имеются определенные намерения.
Бергер удивился:
— Намерения? Какие намерения?
Но на Хофстраата слова Роньяра, казалось, не произвели никакого впечатления. Он спокойно ответил:
— Ну и что? — При этом он испытующе посмотрел на редактора.
Тот, нисколько не смутившись, заглянул в свою рюмку, элегантным движением стряхнул пепел с сигареты и ответил без своей обычной игривости, сильно растягивая слова:
— Я вряд ли ошибаюсь. Переняв научное наследие профессора, он пытается теперь стать его преемником и в личной жизни.
— В этом нет ничего удивительного, но добьется ли он успеха, — вот в чем все дело! — ответил Хофстраат почти равнодушно.
— Не будьте так наивны, Хофстраат. Вы, как специалист по бракоразводным делам, должны знать женщин, — насмешливо заметил редактор.
Бергер возмутился:
— Вы же знаете госпожу Тербовен! Как вы можете утверждать такое? Нет, это невозможно!
— Я вообще ничего не утверждаю. Просто, мы, репортеры, очень хорошо информированы.
— Вы, дорогой Роньяр, совершаете ошибку, вынося суждения обо всех женщинах на основании своего опыта.
Бергер добавил:
— Кроме того, госпожа Тербовен — не вдова, ее супруг не умер, а только исчез! Так ведь, Хофстраат?
Тот кивнул в знак согласия.
Роньяр промолчал. Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и сказал многозначительно:
— Что ж, может быть, Нево знает обо всем этом лучше!
Бергер удивленно посмотрел на Хофстраата, тот ответил на его взгляд. Он машинально взялся за очки, неторопливо протер их стекла и сказал, чтобы нарушить гнетущую тишину:
— Хофстраат, вы, как бывший друг профессора Тербовена, должны лучше всех знать подробности. Мне, к сожалению, известно очень мало. Расскажите нам, что вы знаете.
— Что ж, как вам угодно, но с чего начать?
— С тех пор как профессор уехал в Мексику, прошло уже шестнадцать месяцев.
— И до сегодняшнего дня все меры, предпринятые к его розыску, не принесли результатов, — добавил Роньяр.
— Он как сквозь землю провалился!
— Да, и расскажите нам, почему ваш друг вообще решил отправиться в эту экспедицию. Ведь он был физик, насколько я знаю.
— О целях этой экспедиции известно очень мало: я знаю только, что Тербовен хотел произвести раскопки на полуострове Юкатан в надежде найти там памятники национальной культуры, — ответил Роньяр вместо Хофстраата.
Тот кивнул.
— Да, Роньяр прав! Профессор Тербовен был физиком. Руководителем института лучевой энергии здешнего университета. Поддержка государства позволила ему провести ряд блестящих опытов. Днями и ночами сидел он у своих аппаратов. Потом его имя появилось в газетах — Тербовен сделал крупное открытие. Сам он говорил о своем открытии очень мало — он был чрезвычайно скромным человеком. Кроме того, у него, вероятно, имелись причины не рекламировать свое изобретение.
Но потом неожиданно для всех институт закрыли. В целях экономии! Тербовен протестовал, ссылаясь на то, что его изобретение откроет перед историческими науками неслыханные перспективы, поскольку с помощью его аппарата теперь можно было сделать намного более точные исследовательские работы, чем до сих пор. Но его протест не помог. Видимо, правительство не оценило его изобретения.
После этого Тербовен обосновался в своем доме на Вильгельм-Парк-Вег, устроив там свою собственную скромную лабораторию. Здесь он и продолжал работать со своим ассистентом, д-ром Нево, который остался верен ему. Но, по всей вероятности, работа двигалась не так успешно — профессору не хватало средств.
Хофстраат замолчал и стал задумчиво набивать трубку. В наступившей тишине было слышно, как на улице бушевал ветер, яростно тряся окна огромными невидимыми руками. По стеклам барабанил дождь.
Роньяр прислушался.
— Какая жуткая сегодня погода!
В этот момент послышались гулкие и сочные удары больших часов, стоящих в кабинете. Бергер поднял глаза.
— Что? Уже так поздно? А Петера Тербовена все еще нет!
— Да, странно, — согласился с ним Хофстраат. — Я позвоню ему.
Он положил трубку на пепельницу и подошел к телефону.
Тихо зажужжал телефонный диск. Хофстраат ждал. Сидящие в креслах журналист и доктор ясно слышали монотонные гудки, доносившиеся из трубки.
— В лаборатории его нет, — наконец сказал адвокат и набрал другой номер. Спустя какое-то время на том конце провода сняли трубку. Хофстраат назвал свое имя и попросил к телефону Петера Тербовена. Выслушав лаконичный ответ, он поблагодарил и повесил трубку.
— Госпожа Тербовен уже легла спать, а Петер, говорят, ушел в полдень и до сих пор не возвращался.
— Странно! Должно быть, случилось нечто непредвиденное, иначе бы он наверняка пришел, — сказал адвокат, и на его лице, которым он всегда так отлично владел, на какое-то мгновение появилась тревога и озабоченность.
Роньяр вытянул губы и коротко свистнул — как делал всегда, если ожидал сенсации. При этом его глаза настойчиво пытались поймать взгляд адвоката.
— Зачем сразу же думать о плохом? — воскликнул Бергер, несколько рассерженный. — Идите лучше сюда, Хофстраат, и рассказывайте дальше!
Хофстраат снова сел, выпил вино и лишь потом продолжил:
— Вы, наверное, еще помните, как нас всех удивило известие о внезапном отъезде Тербовена.
