Гевин Экстенс - Вселенная против Алекса Вудса
— В ходе обыска мы также обнаружили… — произнес старший инспектор Эре и взял паузу.
Он сидел, водрузив локти на стол и подперев голову руками, смотрел в документ перед собой и молчал. Довольно долго. Я ждал.
— Мы обнаружили, — повторил он, — небольшую серебряную урну весом примерно четыре целых восемь десятых килограмма, лежавшую на пассажирском сиденье.
Скажу вам честно: для меня загадка, зачем им понадобилось ее взвешивать.
— Алекс, я должен тебя спросить: содержимое этой урны — это…
Старший инспектор Эре вопросительно посмотрел на меня. Было понятно, что он не собирается договаривать, хотя сам же сказал, что должен спросить. Подразумевалось, что я и так понимаю, о чем он. Меня, скажу вам, вконец утомили эти психологические трюки. Мне хотелось пить и спать и совсем не хотелось ждать, когда главный инспектор Эре решится задать прямой вопрос. Так что я кивнул и просто сказал то, что он хотел услышать.
— Да, — сказал я. — Это мистер Питерсон.
Это, как и следовало ожидать, повлекло за собой еще тысячу вопросов. Главным образом их интересовали события последней недели и в каком порядке они произошли. Но рассказывать об этом я пока не вижу смысла. А тогда и подавно не видел. Старший инспектор Эре заявил, что хочет услышать «внятное, последовательное и подробное изложение» всех обстоятельств, предшествовавших моему появлению на границе с пакетом марихуаны и прахом мистера Питерсона. Но это изначально была гиблая затея. Знаете, иногда люди требуют подробных объяснений, но на самом деле совершенно не желают их слышать. Они хотят, чтобы ты им выдал абзац текста, который подтвердит их догадки и уместится в соответствующей графе протокола. По-настоящему важные детали никогда туда не попадают. К тому же их невозможно описать с ходу за пять минут — это требует времени и определенного настроя.
Именно поэтому я решил начать с конца. В полиции мне не дали этого сделать, а вам я расскажу. С подробными объяснениями и в той форме, которая мне кажется правильной. Так что, боюсь, рассказ получится длинным.
Глава 2
Иридий-193
Начать я мог бы прямо с зачатия. Мама не делала секрета из этого этапа моей жизни — вероятно, потому, что, не имея достаточных сведений об отце, компенсировала таким образом дефицит информации. История в каком-то смысле забавная, хотя странноватая и не совсем приятная… ладно, не уверен, что следует начинать именно с нее. Она все равно не относится к делу. Может, потом как-нибудь.
Начать следует с более важного эпизода, а именно — с несчастного случая, который произошел со мной, когда мне было десять лет. Полагаю, кое-какие отголоски этой истории до вас доходили: на протяжении пары недель весь мир только об этом и говорил. Хотя с тех пор прошло больше семи лет, а память человеческая коротка… Но это событие коренным образом повлияло на мою жизнь, так что да, начну с него.
Я бы предпочел не называть его «несчастным случаем», но не уверен, что подберу подходящий термин. В газетах по большей части говорили о «невероятном происшествии» и об «уникальном в истории человечества случае» — хотя второе утверждение в итоге оказалось неверным. За те две недели, что я валялся без сознания, про меня написали сотни тысяч слов, и из всех последствий, с которыми мне пришлось столкнуться, это было самым странным. Потому что в моей памяти не осталось вообще ничего. Последнее, что я помню более или менее отчетливо, — это поездку с одноклассниками в Бристольский зоопарк, где я получил нагоняй за попытку скормить шоколадный батончик паукообразной обезьяне. Это было минимум за две недели до того, как я угодил в больницу. Так что значительную часть того, что я вам расскажу, мне пришлось собирать по крупицам из самых разных источников: газетных статей, со слов врачей и ученых, навещавших меня в больнице, из свидетельств тысяч очевидцев, успевших за несколько мгновений разглядеть то, что в меня врезалось…
Когда стало ясно, что я, скорее всего, оклемаюсь, многие из них присылали письма, адресованные мне или маме; мы сохранили их все. Как и сотни вырезок из газет. Теперь они подшиты в толстенный альбом, который я прочел от корки до корки по меньшей мере раз десять. Смешно: я знаю о том, что со мной случилось, но только с чужих слов. Случилось это со мной, а подробности происшествия я узнал последним на Земле. В субботу, 3 июля 2004 года, когда открыл глаза в окружной больнице Йовиля, — пропустив целый месяц жизни.
Очнувшись, я решил было, что попал в рай. Только в раю все могло быть настолько мучительно белым. Поэкспериментировав, я обнаружил, что даже после смерти у меня работают веки: я осторожно на полсекунды размыкал их и сразу зажмуривался, и делал так, пока глаза не привыкли немного к ослепительному загробному сиянию.
В школе нам рассказывали про рай, на церковных собраниях мы даже пели про него песни, но я как-то не особенно верил в то, что рай существует, пока сам не проснулся в нем. Мое религиозное воспитание нельзя назвать типичным. Мама, например, в рай не верила. Зато верила в мир невидимых душ, куда мы переселяемся после смерти и где продолжаем существовать как бы в другом измерении. Живые это измерение не видят и не осязают, но души все время шлют нам оттуда сообщения. Мама, кстати, неплохо зарабатывала на переводе этих сообщений. У нее было что-то вроде встроенной антенны, которая «улавливала» потусторонние сигналы, не слышные остальным. Примерно как радио, только большинство людей не могут на этой частоте «поймать» ничего, кроме белого шума.
Так вот, я был уверен, что попал в рай, а не просто в иной мир. Дальнейшее подтверждение этой теории я наблюдал сквозь полуопущенные ресницы: мне явились два ангела, светлый и темный, в бирюзовых одеждах. Они парили по обе стороны от меня, но я не мог понять, что они делают, и захотел с этим разобраться. Преодолевая резь, я открыл глаза и попытался осмотреться. В тот же миг светлый ангел отпрянул прочь с пронзительным визгом. Затем я почувствовал толчок, и меня повело куда-то в сторону — неизвестно, по чьей воле и каким образом. Я опять крепко зажмурился.
— О черт! — изрек светлый ангел. — Черт!
Тут я осознал, что у меня есть левая рука, потому что светлый ангел зачем-то в нее вцепился.
— Что случилось? — вопросил темный ангел.
— Ты что, не видел? Кажется, он проснулся… Черт!
— Откуда кровь?
— Катетер выскочил!
— Что значит выскочил?!
— Блин, да я с перепугу! Я не нарочно!
— Заляпала всю простыню…
— Сама вижу! Ладно, не страшно. Зови Пателя, только по-быстрому. Я пока пережму вену.
