Томас Майн Рид - Рождество в охотничьем домике
То, что им это удалось, доказывал залп, который прозвучал, как только новые враги присоединились к старым. Потом, словно потеряв осторожность от такого количественного перевеса, враги показались над стеной и бросились к дому. Мы втроем одновременно выстрелили в самую гущу; раздались крики и стоны. Еще несколько мгновений слышались проклятия и топот. Теперь мы были окружены, и враг был совсем близко.
Я снова повернулся за заряженными ружьями. Рядом со мной стояла сестра.
– Вот, Морис! – воскликнула она. – Вот это заряжено, оба ствола! Какие трусы, что так на нас нападают! Пошли в них содержимое!
– Сейчас, Кейт, – ответил я, беря у нее ружье.
– Погасите огни. Держись поближе к стене, сестра.
Свечи погасили, и мы оказались в темноте.
Но ненадолго. Не успели мы освоиться, как снаружи что-то вспыхнуло, как будто зажгли спичку, потом огонь снова погас. Я бы не понял, что это, но у моей сестры слух острее, и она услышала слова, объяснившие, что происходит.
– Они собираются поджечь крышу! – прошептала она. – Я слышала, как один их них сказал об этом.
Не успела она это сказать, как снова блеснул свет; но на этот раз не погас, а стал разгораться все ярче. Мгновение спустя в окнах стало красно, как будто на небе взошло солнце. Однако это было не солнце – горела соломенная крыша, насколько можно было судить по треску. Крыша над нами в огне!
– Боже мой! – крикнул я Кокрейну. – Мы поджаримся живьем? Или должны сдаться на милость рассвирепевшей толпы?
– Да, должны! – ответил голос снаружи; это говорил Салливан. – Выбирайте! Отдавайте своих английских гостей или поджаривайтесь вместе с… ах!
Это «ах», которым окончилась речь Салливана, очень походило на стон, и я удивился: так это было неожиданно и необъяснимо.
Но только на долю секунды; одновременно с этим восклицанием послышался треск флотских ружей, залп за залпом, которые для нашего привычного слуха прозвучали радостно. Мы узнали стрельбу нескольких рядов обученных солдат. Наступила глубокая тишина; все вокруг домика неожиданно стихло. Но вот из глубины ущелья послышался голос, который я узнал. Капитан Уотертон отдал приказ:
– Вперед! В штыки!
– Клянусь Иисусом, береговая стража! – воскликнул кто-то за окном; последовал торопливый топот, словно от разбегающегося скота; мы видели, как наши трусливые противники разбегаются во всех направлениях.
Но это им не удалось. Люди Уотерсона переловили почти всех пытавшихся вбрыться из «козьей дыры». И среди них мастера Салливана, раненного пулей в ногу. В конце концов он оказался изменником и стал доносчиком, выдававшим других фениев.
Пожар погасить не удалось, домик мы не спасли. В огне погибло все мое охотничье снаряжение, хотя мой друг Сеймур потерял гораздо больше: еще до ухода корабля он признался моей воинственной сестре, что потерял свое сердце. А когда он рассказал мне об этом, я ответил, что не имею ни малейших возражений против такого зятя.
