Николай Панов - В океане
Он вскинул руку к козырьку, приветствуя проходившего офицера. Прошел матросский комендантский патруль, четко печатая шаг, поблескивая вороненой сталью закинутых за плечи винтовок. Белокурая девушка выбежала из зеленой калитки, взяв под руку высокого моряка, что-то весело говорила. Местный житель, видимо рыбак, сутулый, в выцветшем комбинезоне, вошел в калитку другого дома, стал подниматься на высокое крыльцо.
Мичман повернулся лицом к массивной бочке, темневшей в глубине киоска.
То и дело рядом останавливались любители холодного кваса, звенели мелочью, поспешно осушив кружку, двигались дальше. Киоск был на полдороге от порта к городу — «заправочная станция», как называли его матросы. Сергей Никитич не опешил никуда, благодушно прихлебывал из кружки.
Конечно, было бы приятнее не стоять на ногах, а присесть за столик, заказать пивка и закуску — ну, скажем, моченый горох, воблу или сухарики, посыпанные крупной, прозрачной солью. Но хорошо освежиться и стоя. Хорошо уже и то, что оперативно развернулись с квасом, сумели организовать доставку его в этот, не так давно отбитый у гитлеровцев порт. Требовать от военторга большего — значило бы зря растравлять душу.
С ребристой каменной башни лютеранской церкви на главной площади города начали мерно, с перезвоном, бить старинные часы. Боцман считал удары. Пожалуй, можно уже вернуться в порт. Вдруг стало скучно стоять так без дела в плывущей кругом жаре. Если б не выходной — зашел бы в шкиперский отдел поговорить о доставке нового манильского троса вместо партии, забракованной вчера.
Нужно им объяснить, что трос требуется первоклассный, не такой, какой пришлось отправить обратно из-за легкого запаха гари, шедшего от шершавых волокон, потрескивавших на изгибах… Если растительный трос трещит, пахнет гарью, — значит, долго лежал на складе. Пусть дадут гладкий, приятный по запаху, без вихров на поверхности…
Он слегка усмехнулся собственным мыслям. Отвлечься хочешь, Сергей Агеев? Не о тросе сейчас волнуешься ты, совсем не о тросе…
— Кружечку кваску! — услышал он за спиной чей-то очень знакомый голос.
Агеев не обернулся, только слегка отстранился от прилавка. Тот, у кого ходит в знакомых чуть ли не весь флот, не может оборачиваться ежесекундно… Сзади зашелестели бумажки, монеты звякнули о мокрый прилавок, киоскерша в белом халате подставила кружку под пенную струю…
— Товарищ боцман! — прозвучал сзади тот же очень знакомый, но теперь удивленно-восторженный голос. — Вот уж встреча так встреча!
Мичман обернулся и уже в следующий момент крепко сжимал протянутую ему руку.
— Фролов, друг… — только и сказал мичман Агеев. Перед ним, одетый в серый фланелевый штатский костюм, в желтые щегольские ботинки, стоял старый фронтовой друг — Дима Фролов.
Поля мягкой фетровой шляпы прикрывали смелые смеющиеся глаза, широкий воротничок снежно-белой апашки охватывал смуглую шею.
— Сергей Никитич! — повторил Фролов.
Не выпуская руки Агеева, придвинул к киоскерше свою разом опорожненную кружку, поставил рядом опустевшую кружку боцмана.
— Еще по кружечке…
Значит, довелось-таки встретиться в мирное время! Помните, товарищ боцман, как мечтали об этом времени там — на Муста-Тунтури, в вашем кубрике, на Чайкиной Клюве.
Еще бы не помнить! — так же весело отозвался Агеев.
Эх, жалко, водочки нет! По такому случаю чокнуться бы горючим. Квасом, говорят, только дураки чокаются.
Ничего, чокнемся и кваском. Другой поговорки не слышал: у кого дурость есть, тому водка желанная весть?
— А вот квас — питье для нас. Так, что ли? — улыбался Фролов.
Они допили кружки, медленно двинулись по широкой асфальтированной дороге в сторону наклоненных решетчатых кранов и пересекающихся реев, чуть видных за оградой далекого порта.
— Стало быть, демобилизовался, друг? В бессрочном отпуску? Ишь, каким франтом вырядился, — благодушно взглянул Агеев на шагающего рядом Фролова.
— Демобилизовался, Сергей Никитич. А вы, вижу, уже мичманом стали. Поздравляю… Может быть, и боцманом зря вас зову?
— Нет, я по-прежнему боцман…
— Сверхсрочник, значит! И знаменитая ваша трубочка с вами. Помните, грозились в те годы: как отвоюемся — сразу куда-нибудь в рыболовецкий колхоз или на траловый флот, трещечку ловить. Вы ведь до рыболовства большой охотник.
Рановато еще, — пробормотал Агеев. — Придет время, займусь и рыбалкой.
И не женились пока, товарищ мичман, семьей не обзавелись?
— Пока не обзавелся. Знаешь пословицу: «Жена не сапог — с ноги не скинешь». Не такое простое дело, — добавил отрывисто Агеев.
А другую пословицу знаете? — смеялся Фролов. — «Долго выбирать — женатым не бывать». Я вот, чтобы не ошибиться, в каждом порту по женке завести хочу.
Ну это ты брось, — нахмурился боцман. — Моряк не кукушка, должен крепкое гнездо свить.
— Так что же, подавайте пример, Сергей Никитич… И вдруг Фролов стал серьезным.
— А я, по правде говоря, никак не думал вас в морской форме увидеть. Всегда казалось — совсем другое у вас впереди.
Задорно глянул на Агеева, но тот словно не слышал. Косая широкоплечая тень боцмана ровно взмахивала руками, скользя по каменным плитам тротуара.
— Чудно устроена жизнь, — сказал Фролов, помолчав. — Скажи я ребятам на Севере, что снова Сергей Никитич по боцманской линии пошел — ни в какую бы не поверили.
Он снова взглянул на идущего рядом. Агеев промолчал, неторопливо печатая шаг.
— Все мы думали — вы по другой линии пойдете,
— По какой линии? — вскинул глаза Агеев.
— Да вот по разведке, — чуть понизил голос Фролов. — Очень здорово это у вас, Сергей Никитич, получалось. Бывало, вспомню фронт — так и вижу, как пробираетесь вы где-нибудь по скалам, в плащ-палатке, с гранатой за поясом и автоматом на шее.
Круглое лицо Агеева подернулось задумчивой, немного грустной улыбкой.
Да, пришлось порыскать с автоматам на шее. Только, друг, насчет будущности моей ты ошибся. Не под тем углом ее пеленговал. Видел ты меня на сухопутье, в скалах, под этой самой плащ-палаткой, ну и решил, что я заядлый разведчик. А я, брат, по природе человек очень мирный, рыбак, сын помора, и дети мои моряками будут. Ветер в зубы, волны вокруг да палуба под ногами — вот, дорогой товарищ, мой дом.
Да уж очень хорошо у вас с разведкой получалось!
— Дело было военное, — отрезал боцман. — На войне каждый русский человек воином был, а сейчас всем народом мир строим… Ты лучше расскажи — старший лейтенант Медведев жив-здоров?
— Да он теперь не старший лейтенант! Капитан второго ранга. На Дальнем Востоке командует он…
Агеев предупреждающе поднял руку. — Точка. Значит, жив-здоров капитан второго ранга. А чем он командует — будем держать про себя.
