Уилбур Смит - Золотой Лис
Белла забросила туфли на крохотное заднее сиденье и врубила мотор на полную мощность, так что стрелку зашкалило; шины взвизгнули и оставили черные полосы на асфальте стоянки. Увидав их в зеркале заднего вида, ощутила какое-то мрачное дьявольское удовольствие.
Она мчалась во весь дух, надежно защищенная от гнева дорожной полиции дипломатическими номерами. Строго говоря, никаких прав на это не было, но отец выбил их для нее.
Новый личный рекорд скорости родился на пути от стоянки до Хайвельда, резиденции посла в Челси; отцовский официальный «бентли» с флажками на крыльях был припаркован у входа, и Клонки, его шофер, которого отец привез с собой из Кейптауна, приветствовал Изабеллу.
Белла уже достаточно овладела собой, чтобы одарить Клонки самой очаровательной из всех своих улыбок и небрежно бросить ему ключи.
— Клонки, будь лапочкой, поставь мою машину, хорошо? — Отец был очень строг во всем, что касалось ее обращения со слугами. Она могла вымещать свое плохое настроение на ком угодно, только не на них. «Они члены нашей семьи, Белла». И многие из них действительно обосновались в Велтевредене, их родовом поместье на мысе Доброй Надежды, задолго до ее рождения.
Отец сидел за письменным столом в своем кабинете на первом этаже с окнами в сад; без пиджака и галстука, стол был завален официальными бумагами. Но он тут же бросил ручку и повернулся на стуле, как только она вошла. Лицо просветлело при виде дочери.
Белла уселась к нему на колени и поцеловала.
— Боже, — прошептала она, — ты самый прекрасный мужчина на свете.
— Мне, конечно, и в голову не взбредет сомневаться в твоей компетентности в этом вопросе, — улыбнулся Шаса Кортни, — но позволь спросить, что заставило тебя прийти к такому выводу?
— Все мужчины либо скоты, либо зануды. Разумеется, все, кроме тебя.
— Вот оно что! Ну и что же юный Роджер ухитрился сделать такого, чтобы вызвать твой гнев? На первый взгляд он кажется совершенно безобидным, если не сказать сильнее.
Роджер сопровождал ее на концерт. Она оставила его в толпе у сцены, но теперь даже не сразу вспомнила, о ком идет речь.
— С мужчинами покончено навсегда. Наверное, я постригусь в монахини.
— А ты не могла бы отложить это богоугодное мероприятие хотя бы до завтра? Сегодня вечером мне никак нельзя обойтись без хозяйки дома, а у нас еще ничего не готово к званому обеду.
— Все уже давно готово. Я все сделала еще до того, как ушла на концерт.
— А меню?
— Я обо всем договорилась с шеф-поваром еще в прошлую пятницу. Не будь таким паникером, па. Все, что ты любишь: устрицы и барашек из Кдмдебу.
Шаса подавал к столу только собственных барашков, выращенных на фермах в Кару. Сухие кустарники пустыни, служившие им кормом, придавали мясу отчетливый травянистый привкус. Вся говядина для посольства привозилась из его обширных угодий в Родезии, а вина — из виноградников Велтевредена, где на протяжении вот уже двадцати лет винодел-немец, проявляя редкостное умение и настойчивость, совершенствовал качество вин и настолько в этом преуспел, что в настоящее время у Шасы были основания ставить их выше почти всех марок Бургундии. Его амбиции, однако, простирались еще дальше; он хотел получить вино, не уступающее самым знаменитым винам Золотого Берега.
Для транспортировки всех этих грузов от мыса Доброй Надежды до Лондона торговая компания Кортни каждую неделю гоняла специальное судно-холодильник через весь Атлантический океан.
— …И еще я взяла твой смокинг из чистки сегодня утром и заказала Баддзу с Пикадилли Аркейд три сорочки и дюжину новых глазных повязок. Твои старые совсем обтрепались. Я их выкинула.
Не вставая, она поправила ему повязку. Шаса потерял свой левый глаз во время второй мировой войны; он летал на «харрикейнах» и сражался с итальянцами в Абиссинии. Черная шелковая повязка придавала ему лихой пиратский вид.
Шаса довольно улыбнулся. Когда он впервые предложил Белле поехать с ним в Лондон, ей только что исполнился двадцать одни год, и он долго колебался, прежде чем возложить на столь юную особу весьма обременительные и ответственные обязанности хозяйки дома в посольстве. Однако тревоги оказались напрасными. В конце концов, она прошла хорошую школу у своей бабки. К тому же они привезли с собой с Мыса шеф-повара, дворецкого и половину всего обслуживающего персонала, так что в ее распоряжении с самого начала была высококвалифицированная команда.
В результате за прошедшие три года Изабелла приобрела солидную репутацию в дипломатических кругах, и ее приглашения пользовались спросом у всех, кроме посольств государств, которые разорвали отношения с Южной Африкой.
— Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыла, когда после обеда ты уединишься со своим приятелем из Израиля на полчасика для создания атомной бомбы?
— Белла! — Шаса моментально нахмурился. — Ты прекрасно знаешь, что я не выношу подобных шуточек.
— Да ладно тебе, па. Ведь нас никто не слышит.
— Все равно, никогда не говори этого, Белла, даже в шутку и без свидетелей. — Шаса строго покачал головой. В сущности, она была весьма близка к истине. Израильский военный атташе и Шаса обхаживали друг друга вот уже почти год, и их отношения зашли гораздо дальше обычного дипломатического флирта.
Она поцеловала его, и он поневоле смягчился.
— Ну, я пойду приму ванну. Приглашения разосланы на восемь тридцать. В десять минут девятого зайду повязать тебе галстук. — В течение сорока лет Шаса справлялся с этим сам, пока Изабелла не пришла к выводу, что ему нельзя доверять столь важное дело.
Шаса скептически оглядел ее ноги. — Стоит вам, мадемуазель, еще чуть-чуть укоротить ваши юбки, и из-под них станет выглядывать ваш пуп.
— Не строй из себя старого ханжу. Это совершенно не к лицу самому потрясному из всех отцов двадцатого века.
И она направилась к двери, виляя нижней частью туловища, едва прикрытой вышеупомянутым предметом одежды. Когда дверь за ней закрылась, Шаса глубоко вздохнул.
— М-да, мощный заряд динамита с очень коротким запалом, — пробормотал он. — Может, в каком-то смысле оно и к лучшему, что мы возвращаемся домой.
В сентябре истекал трехлетний срок пребывания Шасы в должности посла. Теперь Изабелле предстояло вернуться под железную руку Сантэн Кортни-Малькомесс, ее бабки. Шаса отдавал себе отчет в том, что его собственные усилия в деле воспитания дочери вряд ли можно было назвать полностью успешными, так что он с большим облегчением готовился сложить с себя эту нелегкую обязанность.
Шаса окинул взглядом бумаги на столе, размышляя о предстоящем возвращении в Кейптаун. Все эти годы, проведенные в посольстве в Лондоне, стали для него, по сути дела, политической ссылкой. Когда в 1966 году был убит тогдашний премьер-министр Хендрик Фервурд, Шаса допустил серьезный просчет, сделав ставку не на того кандидата на этот пост. В результате, как только Джон Форстер стал премьер-министром, Шасу отправили подальше от коридоров власти, на задворки большой политики; однако, как это неоднократно случалось и раньше, он ухитрился превратить свое политическое фиаско в очередной триумф.
