Виктор Егоров - Искатель. 1970. Выпуск №4
Мамино лицо тоже теперь изменило выражение — у нее скорбно сошлись на переносице брови и на мгновение сурово сжались губы.
— Ах, вот что! — сказала она горько. — Значит, он даже не обращает внимания на сына! Значит, теперь ему понадобился еще и полировальный агрегат. А я — то думала, а он…
Возникла очень долгая пауза.
— Ну, конечно, — продолжала мама, — до сына ли ему, если у него перед глазами этот агрегат!..
— Но, Таня, — тусклым голосом попробовал сказать Николай Васильевич, — я ведь действительно даю тебе честное слово…
— Нет, ему не до сына! — повторила мама. — И не до семьи! Его интересует только дерево! Это его вечное дерево! Мало того, что из-за дерева семья его совсем не видит, он стругает и дома, дома полно опилок и стружек…
— Но, Таня… — начал отец снова.
— С каждой зарплаты, с каждой премии он тащит домой какие-то рубанки, фуганки, лобзики, а теперь еще…
— Но, Таня… — начал Николай Васильевич в третий раз голосом, потускневшим вконец, он умоляюще посмотрел в сторону Вити.
— Что, Таня? — горько переспросила мама. — Ну что, Таня? Что?…
Витя ошалело сидел за столом, он совершенно не представлял, как себя дальше вести и что делать. Мозг молчал. Сцена, происходящая на Витиных глазах, не имела в его жизни никаких аналогий. Причины, доведшие родителей до крупного разговора, были совершенно не ясны. Непонятно было, о каком приборе вдруг завел разговор Мозг и какой из всего этого должен был вытечь результат.
События между тем закручивались еще стремительнее и энергичнее. Горькие интонации в мамином голосе вдруг исчезли, голос зазвенел, и, не глядя на мужа, мама сказала:
— Виктор! Будь добр на несколько минут нас оставить!
Витя выскочил из комнаты и в коридоре стал переживать все происходившее. За плотно прикрытой дверью разговор накалялся, и обрывки его уже начинали долетать в коридор. В основном говорила мать, отец лишь изредка вставлял в разговор по слову. Обрывки были такие: «Подумать только, полировальный автомат ему понадобился…»; «И вместо того, чтобы…»; «В семью ничего… ничего…» — «Но, Таня, мы разве…» — «Уж лучше действительно подарить ребенку…»; «Съездить за керосином… польза…» — «Таня, я в самом деле…» — «Одно и то же каждый месяц…»
Потом разговор за дверью стал утихать, паузы становились все длиннее. Наконец дверь распахнулась, отшвырнув в сторону темно-серого кота Фустера, тоже прислушивавшегося к разговору с жадным любопытством, и смятенный Витя увидел маму. Родители, очевидно, постепенно пришли к какому-то соглашению.
— Виктор, — у мамы был немного усталый и знакомо воспитательный голос. — Виктор, ты должен мне сейчас обещать… Обещаешь?
В голове молнией пронеслась подсказка — Мозг, очевидно, не терял бдительности ни на секунду. Витя послушно повторил:
— Обещаю!
— На мотороллере ты будешь ездить только на даче и, в самом крайнем случае, по тихим московским улицам.
Витя смотрел на мать и все еще ничего не понимал.
— Виктор, — твердым голосом сказала она. — Завтра отец купит тебе мотороллер. Именно завтра! — повторила она и почему-то оглянулась на дверь. — То, что обещано, надо всегда выполнять!
Теперь у мамы был очень принципиальный вид. Секунду помолчав, она поставила дополнительные условия:
— На даче ты будешь ездить за керосином, в магазин на соседнюю станцию и еще за молоком в колхоз…
Очень принципиальной походкой мать снова ушла в столовую, опять послышались голоса. Витя стал разбираться в своих чувствах. От только что пережитого кружилась голова, все, что произошло, казалось каким-то фантастическим сном. По-прежнему не совсем ясна была и последовательность событий, приведшая к желанному результату, — Мозг должен был дать подробные объяснения. Еще трудно было свыкнуться с мыслью, что вопрос о мотороллере действительно счастливо разрешен — принципиальная мама в отличие от своего мужа решений, какими бы они ни были, еще ни разу не отменяла…
Из соседней комнаты до Вити долетел мысленный вопрос Мозга: чем он еще может помочь? Витя вдруг снова представил себя на мотороллере вместе с Верочкой Лейтенантовой, и у него знакомо, очень сладко забилось сердце. Только что пережитое, непонятное вмиг стало казаться далеким воспоминанием. Драгоценный, бесценный, божественный Мозг утром следующего дня снова должен был прийти Вите на помощь!
8Верочка Лейтенантова переложила большую хозяйственную сумку из одной руки в другую и остановилась. На противоположной стороне улицы светофор все еще предупреждал пешеходов строгим огненным словом: «Стойте!» Но потом вспыхнуло зеленое слово «Идите!», Верочка перешла улицу по пешеходной дорожке и вновь поменяла сумку в руках. В сумке лежали две пачки лапши, кило риса, пачка соли «Экстра», два батона белого хлеба, четыреста граммов голландского сыра, двести граммов масла и стояли три бутылки с молоком и кефиром — в списке, составленном бабушкой, не был, кажется, пропущен ни один пункт. Сумка была очень тяжелой, но до дома теперь оставалось не так уж и далеко. Верочка шла по тротуару и время от времени перекладывала сумку из одной руки в другую; вместе с этим почему-то менялось и направление течения мыслей.
Сначала мысли были направлены в сторону учебных забот. До первого конкурсного экзамена в Институте иностранных языков оставалось тридцать четыре с половиной дня, и пора уже было проявлять целеустремленность — начинать готовиться всерьез. В школе у Верочки были по английскому одни пятерки, но на серьезных вступительных экзаменах можно было, конечно, столкнуться со всяческими неожиданностями. Во избежание их, начиная уже с сегодняшнего дня, языком было намечено заниматься по четыре часа ежедневно, включая и субботы, и воскресенья.
Верочка переложила сумку из правой руки в левую, и мысли стали течь в направлении школьного выпускного вечера. До экзаменов было еще далеко, вечер — через два дня. Дома в шкафу висело новенькое, с иголочки, сшитое бабушкой нежно-голубое платье, которое все время так и хотелось надеть и встать в нем перед зеркалом. К платью полагались новые белые туфли на модном каблуке, и еще надо было сделать новую прическу. Прическа уже была выбрана в потрясающем альбоме французских образцов, который был подарен лучшей подруге ее отцом, капитаном команды стрелков из лука, побывавшей недавно в Париже; оставалось только утром накануне бала пойти в парикмахерскую и стать красивой, как в альбоме.
Верочка переложила сумку из левой руки в правую, и мысли вдруг повернули совсем в другую сторону. Сначала Верочка неожиданно для себя подумала о том, что может делать в настоящий момент ее одноклассник Витя Сайкин, и почувствовала, что краснеет. С Витей Сайкиным она вчера ходила в кино, воспоминания об обстоятельствах этого события вдруг всплыли так охотно, словно все время держались наготове. Никогда прежде никто из мальчиков Верочку в кино не приглашал. Она почувствовала, что краснеет еще сильнее, и попыталась прогнать эти мысли прочь. Мысли но исчезали, а, наоборот, становились все назойливее. Верочка снова переложила сумку из одной руки в другую, но смены направления течения мыслей в этот раз почему-то не произошло. Вздохнув, Верочка перестала с собой бороться и проследила за новым направлением до конца.