Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — монарх
— Наращивайте преимущество, Ваше Величество… которого у нас нет, но которое якобы есть.
— Оно в самом деле есть, — уточнил Альбрехт и добавил: — Не в силе, конечно.
День прошел в хлопотах, которые явно не нравились Вирланду и его людям: хоть и очень издали, но видно белоснежные паруса каравелл, корабли то и дело подходят к берегу, а это значит: пополнение для удара по Геннегау постоянно прибывает.
На следующее утро примчался гонец и сообщил, что Вирланд просит позволения присутствовать на переговорах двум своим соратникам.
Норберт насторожился, зато Альбрехт довольно заулыбался.
— Это уже что-то серьезное.
— Почему так уверены, граф? — спросил я.
— Если готовится в чем-то уступить, — предположил Альбрехт, — ему нужны свидетели, что не просто так, а был вынужден.
— Похоже, — сказал Норберт и повернулся ко мне, — но тогда, Ваше Величество, вы просто обязаны взять двоих и со своей стороны.
— Понятно, — сказал я, — придумали, любопытные…
Норберт возразил сурово:
— В первую очередь забота о вашей и потому нашей безопасности. Во вторую — соблюдение равновесия и достоинства. Он берет двух и вы двух. Иначе это умаление вашего достоинства.
Я кивнул гонцу.
— Скажи Вирланду, вернее, его гонцу, идем навстречу его просьбе. И со своей стороны берем двух лордов, дабы его спутникам было не так скучно слушать наши переговоры.
Гонец поклонился и выскользнул из шатра. Нортон с неодобрением покачал головой, но вышел следом за мной и знаком велел подвести им с Альбрехтом коней.
Альбрехт все же исчез, а через пару минут вернулся в самом нарядном жилете, яркий и празднично одетый щеголь, но это на другом бы выглядело как-то да, а на нем как так и надо. Поверх изящной вязаной рубашки блестящая кираса, он терпеть не может поцарапанных и со следами ударов, хотя другой бы гордился, но Альберт либо меняет, либо велит тщательно заскоблить и заполировать.
Норберт фыркнул, как и мой арбогастр, Альбрехт надменно приосанился.
— Едем, — сказал я нетерпеливо. — Бобик, ты остаешься!
— Да стоит взять бедную собачку, — предложил Альбрехт.
— Вы будете бросать ему бревнышко? — спросил я.
Он злобно усмехнулся.
— Думаю, он сам, заскучав, побежит без нашего присмотра к свите Вирланда…
— Бобик, — повторил я строго. — Жди здесь. Поехали!
У шатра для переговоров Норберт привязал наших коней, присмотрелся к движению в лагере свиты Вирланда.
— Герцог садится на коня!
— Все в шатер, — велел я.
Альбрехт возразил:
— Ваше Величество, нам пока лучше остаться здесь. Возможно, герцог тоже позовет своих помощников только на момент заключительной… формулировки.
Норберт кивнул.
— У него хоть и перья на шляпе, но на этот раз граф прав.
— Хорошо, — сказал я, — общайтесь с его людьми. Только не проболтайтесь.
— Мы о бабах, — заверил Альбрехт. — С этой темы соскользнуть в политику трудно!
Герцог подъехал в сопровождении двух лордов, все трое спешились, Вирланд начал представлять своих спутников:
— Ваше Величество, это…
— …барон Ховард Кастельван, — сказал я весело, — а также виконт Глен Силендборг, доблестные рыцари и умелые военачальники.
Вирланд слегка опешил, а сэр Ховард поклонился и пробормотал, тоже смущенно и обескураженно:
— Ваше Величество… я счастлив, что вы запомнили мое имя…
— Как и мое, — произнес с поклоном виконт.
Я сделал приглашающий жест в сторону шатра.
— Герцог?.. Барон Ховард? Или вы предпочитаете пообщаться пока с моими военачальниками?
Вирланд кивнул, на его лице отразилось некоторое облегчение. Я придержал полог, пока герцог переступал порожек, стол уже накрыт скромно и с достоинством, никакого пира, только два фужера и кувшин с вином.
Я выждал, когда он опустится в кресло, я же моложе, к тому же принимающая сторона, сел сам и начал смотреть на него со всем вниманием.
Он опустился на лавку и сказал хмуро:
— А что еще за игру вы затеяли?
— Герцог? — произнес я.
— У вас на левом конце лагеря, — сообщил он раздраженно, — знамена короля Кейдана. Это все уже в моей свите заметили, пошли разговоры. Но самого короля пока не видно.
— А-а, — сказал я. — У них хорошее зрение, герцог.
— Трудно не заметить, — ответил он, — когда эти знамена придвигают все ближе.
— У вас возражения? — спросил я. — Имею в виду, серьезные возражения?
Он пояснил также зло:
— У сен-маринцев короткая память. Живут больно беспечно, совсем забыли, что вы вторглись в Сен-Мари для захвата под знаменами герцога Готфрида. Да еще и сделали вид, что пришли спасать нас от нашествия варваров.
— Да, — признал я, — варвары помогли. Если бы не они, пришлось бы бить вас и разорять города. Но сейчас вы рассмотрели наши знамена верно, мы пришли, как я уже сказал, восстанавливать законную власть. Которую избрал весь народ Сен-Мари в лице его лучших представителей на местах. Что вы имеете против?.. Хотя это риторический вопрос, давайте проще: какими силами располагаете? Реально?..
Он хмуро усмехнулся.
— Так я и скажу.
— И не надо, — ответил я. — Я не весьма чужак, я свой как с дуба упавший и потому облупленный!.. Сен-Мари знаю, как свои шесть… или сколько их у меня?., ах да, пять пальцев, надо запомнить… Сам могу сказать вам, кто на вашей стороне, кто против, а кто воздерживается в самом широком смысле. А из тех, кто с вами, сколько таких, что запрутся в замках и будут выжидать…
Он помрачнел, пальцы нервно побарабанили по столешнице. Я наблюдал за ним исподтишка, делая вид, что спокоен и полностью уверен в своих силах.
— Мне все равно не верится, — сказал он решительно, — что вы так уж рветесь выказать воинскую отвагу и стяжать лавры жестокого воителя. И вообще кажется, Ваше Величество, вы не годитесь для переговоров, уж простите.
— Почему?
— Слишком быстро хватаетесь за оружие.
— Мир еще не тот, — ответил я, — каким его задумал Господь.
— Увы, — сказал он со вздохом. — А хотелось бы пожить в совершенном.
Я возразил:
— А откуда Господу знать, каким представляем совершенный мир мы?.. Он же дал нам свободу воли! Получим то, что сотворим. Господь ни при чем.
Он посмотрел искоса.
— Вы как будто даже рады, что Господь устранился.
— В какой-то мере, — согласился я. — Все победы — наша заслуга!
— Как и наши поражения, — добавил он. — Потому и надо нам с вами решить все так, чтобы и Господь был доволен, раз уж сам помочь не в состоянии.
