Александр Кулешов - Пересечение
Да, так вот. Я все меньше и меньше вижусь с Ленкой, хотя она мне железно верна. Иногда меня это даже трогает. Но она годится только для постели или чтоб показаться с ней к всеобщей зависти в публичном месте. И то при условии, что не раскроет рта. Приходится пробавляться случайными находками, есть среди них — о-го-го! Но сердца никто не греет.
Хоть и не часто, но регулярно виделся я в ту пору с Андреем Жуковым. Интересная у нас дружба: вроде бы почти нет вопросов, по которым мы придерживались одинаковой точки зрения, и спорили без конца, и подкалывали друг друга, а вот дружили. Что-то связывало нас крепко: детство, школа, возраст, общие воспоминания.
Он поступил, конечно, в свое погранучилище. Еще бы! За время службы значков нахватал больше, чем иной режиссер государственных премий.
С тех пор, как определился в училище, его не узнать. Веселый, быстрый, старается по театрам, концертам бегать («На заставе буду — оттуда не очень-то побегаешь», — говорит). Я думаю, в Шереметьеве когда служил, он проникался. Проникался, так сказать, серьезностью и ответственностью будущей профессии. Опыта большого не было, чин не велик — сержант, вот и держал себя в строгости. А теперь без пяти минут, ну, без двух лет — офицер. Сам будет другими командовать — иное состояние, иное настроение. Во всяком случае, я так думаю.
— Ну, а с Зойкой как, долго в адюльтере будете пребывать? — спрашиваю.
— Адюльтер — это когда изменяют законным супругам, а мы холостые, — смеется (нет, ты смотри, какой образованный!).
— Вы язык там учите? — интересуюсь. — Не французский, случайно.
— Разные, — отвечает, — кто какой. Я и на службе, и в училище занимался английским. Как ты, конечно, знать его не претендую, но кое-что, как видишь, усвоил.
И все это шпарит по-английски и вполне прилично, не с бронксовским, конечно, акцентом, но очень даже прилично (а на кой черт он ему нужен, этот акцент! «Стой, стрелять буду!» можно и без оксфордского произношения кричать).
Но все же я искренне поражен.
— Ну, даешь! — восхищаюсь. — Слушай, хочешь, я тебе мои детективы дам почитать? Там будь здоров выраженьица есть, опять же практика, а? И знаешь, какие способы шпионов ловить описаны, прочтешь — ни один не проскользнет.
— И так не проскользнет, — усмехается, — а по части языка я Хемингуэя почитываю, Драйзера, Джека Лондона тоже. И, представь, все понимаю.
— Молодец, — хвалю, — я вот Драйзера всего так и не удосужился прочесть. Ну, ладно, ты от темы-то не отвлекайся, когда свадьба?
— Скоро, — неожиданно говорит, — очень скоро. Понимаешь, с жильем у нас трудновато — дед, отец с матерью да мы еще, а там, глядишь, еще один Андрей Андреевич появится. Ну, куда? Осталось-то учиться всего-ничего, получу назначение и…
— А если в Москве получишь? — перебиваю. — Опять в Шереметьеве. Может ведь так быть? Только теперь офицером. Ты там два года отбарабанил, все знаешь и в шляпе любого шпиона узнаешь (припомнил ему тот случай, ох, и злопамятный же я!).
— Нет, — улыбается, — на заставу поеду.
И столько у него уверенности и желания тоже чувствуется, что я подумал — небось все договорено. Или у них так положено после училища.
— Слушай, — интересуюсь, — а не скучно будет? Никого кругом, ничего нет — кино, театров, ресторанов, друзей… Культурной жизни никакой.
— Странно ты рассуждаешь, — пожимает плечами, — словно не в двадцатом веке живешь. Во-первых, начальнику заставы скучать особенно некогда, у него, между прочим, есть кое-какие обязанности. Во-вторых, существует телевидение, и оно, как тебе известно, приобщает людей к культуре в любом месте, есть радио, книги, кинопередвижки, есть спорт, кое-где рыбалки, в горах — охота… Красотища — горы, степи, леса, реки, это куда попадешь, а за службу попадешь всюду. Есть же Зойка, наконец. А с ней я и на необитаемом острове счастлив буду. Так когда ж скучать?
— Убедил, — тяну с сомнением. — Наверное, у каждого свое…
— А ты, вот, почему не женишься? — спрашивает. — Ты небось всех девок перебрал в Москве и сопредельных областях. Что с Ленкой — все? (Про Натали знает, я ему рассказал.)
— Не знаю, — говорю, — разочаровался я в ней. В малых дозах еще ничего, в гомеопатических. А как представлю — каждый день с ней. Брр! Не приведи господь. Умру от скуки.
— Вот видишь, — смеется, — оказывается, скука-то не на заставе, а, так сказать, в сердце Москвы, в центре культурной жизни, — помолчал, встал, потянулся. — Интересной жизнью, друг Борис, можно жить всюду, все от человека зависит.
— Очень свежая мысль, — ядовито замечаю.
— Мысль не новая, согласен, — говорит и смотрит на меня многозначительно, — но для кое-кого недоступная.
Иногда мне кажется, что Андрей старше меня на сто лет, эдакий все знающий и все понимающий мудрец. А я, значит, бегаю в коротких штанишках и шалю. Меня это раздражает, потому что я чувствую его превосходство, но не понимаю в чем.
Я ведь езжу по свету, а он дальше Риги или там Черного моря нигде не был, у меня такие чувихи и в таком количестве, что любой султан утопился бы от зависти, а он со своей Зойкой только и тусуется, у меня полтора гардероба костюмов, видик, суперсистема, у него — три комплекта обмундирования… Так у кого превосходство?
Да, согласен, выясняется, что он по книгам какой-нибудь закордонный музей лучше меня, там побывавшего, знает, и читал писателей, которых весь мир (кроме меня) знает, и в концертах бывал, где музыкант тише ста тысяч децибел играет…
Ну и что? Это основание для превосходства? Словом, скрывать не буду, злюсь на него. Он единственный из моих корешей, кто не только мне не завидует, а искренно считает, что я должен завидовать ему! Ну не нахальство! Но что самое возмутительное — это то, что еще жалеет меня! Черт знает что!..
Вот так встречались, хоть и не часто, болтали. Иногда втроем с Зойкой в театр или концерт ходили. Мне-то некого было привести. При одной мысли, что скажет Зойка, увидев чувих, с которыми я в тот период знался, мне страшно делалось. Шла жизнь, катила свои бурные волны под мостами… Ах, я уже говорил это? Пардон.
Главным же событием тех лет были мои зарубежные поездки (да будь они прокляты!).
Первое путешествие молодого талантливого аспиранта Бориса Рогачева в Европу имело место быть на кинофестиваль в Сан-Себастьян (для малокультурных сообщаю, что это в Испании, в стране басков. Не знаете, что это такое? Ничем не могу помочь, читайте 123-ю страницу пятого тома издания «Страны и народы», издательства «Мысль», 1983 год, Москва).
Меня опять отвозит в аэропорт папин шофер Петька, я с видом усталого завсегдатая опять миную таможню, билетную стойку, паспортный контроль (в стеклянной будке не Андрей, другой сержант, но они схожи, словно родные братья, тот же строгий вид, проникающий взгляд, холодная вежливость; шляпы у меня нет — лето). Едем втроем — известный наш режиссер, кинокритик и я. Четвертый — известный актер — в последнюю минуту заболел, невезуха.
