Григорий Карев - Твой сын, Одесса
— Вот именно. Я думаю, что этот приоритет будет соответственно оценен Бухарестом. Особенно, если вы добьетесь реальных результатов… Я охотно выпью эту рюмку за ваш успех, если… Если о вашем агенте ничего не будет известно гестапо.
Ионеску удивленно посмотрел на жандармского подполковника, желтый пергамент лица чуть смяли острые морщинки.
— Да, да! — решительно поднял рюмку Пержу. — Если гестапо узнает о вашем агенте, оно отберет его у вас и весь успех припишет себе. Это — в характере немцев: взяли Ростов — слава немецкому оружию; отдали Ростов — виноваты румыны; снова взяли — опять немцы в героях, а десятки тысяч трупов наших соотечественников остались в сугробах донской степи.
Они подняли рюмки и молча выпили.
Курерару вошел без стука. По нервно вздрагивающим губам под тонкими усиками нетрудно было догадаться, что он очень взволнован. Но Ионеску не заметил этого.
— Покажите-ка дело Садового, господин майор, — довольно потирая руки, распорядился он.
— Показывать дело бесполезно, господин полковник, — доложил Курерару. — Агент Садовой убит.
— Как убит?! — схватился со стула Ионеску.
— Сегодня, в десять утра, труп Садового обнаружен у него на квартире. Из груди и живота извлечены две пули от револьвера системы Браунинг. Больше из него ничего не выжать…
Пержу тоже поднялся с кресла. Он молча смотрел на потемневшее, перекошенное дикой яростью лицо Ионеску. Потом его пухлые губы скривились в презрительной улыбке.
— Не хватало еще, чтобы немцы из «Мертвой головы» добились успеха в борьбе с катакомбистами и доказали неспособность румынской администрации навести порядок в Транснистрии.
Он рывком схватил со стола фуражку и перчатки, не прощаясь, крупными, тяжелыми шагами направился к двери:
— Не сумели… Ш-шакалы…
Звук сильно хлопнувшей двери заглушил последнее слово, произнесенное разъяренным Пержу, но Ионеску и Курерару то слово слишком хорошо было знакомо.
…Шакалы из Галаты! И на совещании, и сейчас напоминания о Галате больно хлестнули по самолюбию Ионеску и Курерару. Прошло более двадцати лет, как они вместе с тысячами белоэмигрантов сошли на пристань у Галатского моста и неуверенно ступили на стамбульскую землю. Валюты у Георгия Иванова и Ивана Кунина не было, а царские ассигнации и «керенки» уже ничего не стоили. Поначалу жили надеждами на скорый крах большевиков и победное возвращение домой. Но жизнь опрокинула эти расчеты и заставила подумать о пустом животе, об истрепавшихся казенных френчах: даже под горячим стамбульским солнцем голым ходить не будешь, а голод — не тетка, научит из песка веревки вить! Бывшие княгини и баронессы пошли официантками, губернаторы — поварами, генералы — швейцарами в кабаре да рестораны. А Иванов с Куниным поселились в портовом районе Стамбула — Галате, где было полным-полно трактиров и кофеен, игорных домов и притонов. Попробовали счастья в игорном доме одессита Сергея Альтбранта. Не поталанило! Начали промышлять чем могли: торговали из-под полы фальшивыми золотыми рублями и стеклянными «бриллиантами», устраивали тараканьи бега, помогали торговцам фруктами и свежей рыбой перетаскивать товары. Заработанного не хватало даже для того, чтобы вечером сходить в шашлычную, откуда неслись манящие острые запахи. Среди людского скопища Галаты, среди гудков пароходов на Босфоре, разноголосицы и смеха, портовой сутолоки участь их, бездомных отщепенцев, казалась особенно горькой и безысходной. А когда в 1923 году президент Ататюрк приказал всем русским белогвардейцам, не прекратившим враждебной деятельности против Советского государства, покинуть пределы Турции, Иванову и Кунину и вовсе пришлось туго — хоть с Галатского моста да в Босфор! Вот тогда-то румынская разведка и пригрела их. Вот тогда-то Георгий Иванов и превратился в Георгиу Ионеску, а Иван Кунин в Иона Курерару.
Казалось бы, с тех пор немало дунайской воды утекло в Черное море и немало Ионеску с Курерару забросили шпионов и диверсантов через Днестр. Будто и пришлись они ко двору в сигуранце, а все же им нет-нет да и напоминали про Галату. Помните, дескать, чем обязаны своим хозяевам…
Оставшись вдвоем с Курерару, Ионеску крепко по-русски выругался и приказал поручить капитану Аргиру тщательно расследовать убийство Садового.
— Он уже занимался этим, шеф, — чуть наклонил по-румынски гладко причесанную голову Курерару. — Ничего утешительного не выяснено, тем более, что убийство произошло во время бомбежки, а труп обнаружен только утром. Аргир склонен к версии, что Садовой убит уголовниками с целью грабежа.
— Ерунда! Эта версия всегда наготове у Аргира, когда он не может выяснить подлинных обстоятельств, — рассердился Ионеску. — Что нам известно о катакомбистах от Садового?
Курерару достал из сейфа папку с донесениями агента, осуществлявшего связь с Садовым, и положил на стол перед Ионеску, но тот брезгливо отодвинул ее одним пальцем.
— Вы мне еще предложите разговаривать с этим грязным доносчиком. Нет уж, увольте, копайтесь в этом сами, а мне доложите главное.
— Из того, что успел Садовой донести в сигуранцу через агента, следовало, что в катакомбах действует отряд чекистов под руководством чекиста Бадаева, присланного из Москвы. Зовут его Павлом, раньше звали Владимиром, но, возможно, что и то и другое имя не настоящее. Петр Бойко, он же Антон Брониславович Федорович — хозяин городской явочной квартиры катакомбистов. У него в слесарной мастерской работает связной отряда Бадаева Яков Гордиенко…
— Немного, — с досадой заметил Ионеску. — Либо он мало знал, либо набивал себе цену.
— В своем первом письменном заявлении, — поспешил добавить Курерару, — Садовой сообщал, что в катакомбах ему бывать не довелось, Бадаев относился к нему с недоверием.
— Да, большевики пьяниц не любят и не верят им. Ну, а чекисты — тем паче. Немедленно займитесь этим хозяином мастерской, майор.
— Взять сейчас?
— Ни в коем случае.
Ионеску жестом приказал Курерару сесть и начал излагать ему свой план.
18. Бадаев выходит в город
А Бадаеву очень нужно в город.
Связь с группами подпольщиков в городе и в порту налаживалась. Вот только долго не было вестей от наших партизан из катакомб Молдаванки. Приходили разные сведения об этой группе. Одни сообщали, что она разгромлена фашистами, другие якобы видели подпольщиков в городе: ходят, дескать, свободно, видать, ушли из подполья, не выдержали. Бадаев не верил этому. Руководителей партизан он хорошо знал — чекисты, люди верные и опытные… А тут и центр запрашивает, давно нет связи с ними, выясните, сообщите… А связные приносят вести одну безрадостней другой.
