Майн Рид - Перст судьбы
Немного погодя, в темноте приблизился человек, идущий осторожным, но твердым шагом.
— Кто идет? — крикнул часовой, как бы под влиянием какого-то предчувствия.
— Друг, — отвечал вновь пришедший. — Чего ты спрашиваешь? Разве ты не слышал сигнала?
— А, синьор Томассо! Я забыл, что вы выходили… я думал, что вы вернулись вместе с другими…
— Какими другими? — спросил Томассо, скрывая свое любопытство под недовольным тоном.
— С начальником и его спутниками. Тебя разве не было в лагере, когда они отправились?
— А, правда, — отвечал небрежно Томассо, — я думал, что они вернулись раньше. Они прошли давно?
— Да, с час тому назад.
— А что, экспедиция удалась? Привели кого-нибудь?
— Овцу и очень молодую, клянусь Мадонной. И, вероятно, были очень острые рога в том стаде, где она паслась. Я заметил кровь на рубашке начальника.
— Ты думаешь, он ранен?… Как?
— В правую руку… она у него на перевязи. Вероятно, была схватка. Ты ничего не знаешь?..
— Как же я могу знать, я был занят в другом месте.
— Но твои занятия не помешали тебе наполнить фляжку, не правда ли, Томассо?
— Нет, конечно, — ответил последний, довольный таким замечанием. — Не хочешь ли убедиться в этом?
— Охотно, Томассо, ночь свежа, и я продрог. Глоток розолио был бы очень полезен.
— Я не прочь, но у меня нет ни стакана, ни кружки. Не отдать ли тебе всю бутылку?
— Ну зачем! Мне довольно одного глотка.
— Ну, вот! — сказал Томассо, протягивая ему фляжку, — пей, пока я буду считать до двадцати. Довольно тебе?
— Да, большое спасибо. Ты хороший товарищ, Томассо.
Поставив возле себя карабин, разбойник взял фляжку, из которой Томассо раньше вытащил пробку, всунул горлышко в рот и, уставившись глазами в небо, стал тянуть драгоценную влагу.
Томассо только и ждал этого момента.
Выступив внезапно вперед, он правой рукой поддержал фляжку, а левой схватил пившего за затылок и сильным ударом ноги свалил его на землю. Бандит упал на спину, а Томассо к нему на грудь.
Удивление часового было так велико, что он даже не крикнул. Но он скоро заметил, что это внезапное нападение не шутка, и хотел крикнуть, но не мог этого сделать, так как Томассо продолжал придерживать флягу, и жидкость заливала ему горло.
Тем не менее, несколько проклятий вырвались у разбойника. Но в этот момент три или четыре человека, явившиеся на легкий свист Томассо, бросились на бандита и положили конец борьбе.
Несколько секунд спустя, связанный по всем правилам искусства, часовой лежал на земле, как чурбан.
А вслед за тем Томассо в сопровождении целого отряда людей начал в полном молчании взбираться на гору.
Глава LII. ЛЮБОВЬ БАНДИТА
Корвино, его пленница и свита поднялись на вершину и проникли в глубину кратера.
Дойдя до площади, где были выстроены дома, они были еще раз окликнуты двумя часовыми, расставленными по обе стороны лагеря.
Бояться, что они заснут, было нечего.
Недавно они получили очень хороший урок.
Двое часовых, стерегших молодого англичанина, были расстреляны через час после того, как было обнаружено бегство пленника.
Таковы строгие законы бандитов. Точное исполнение таких драконовских законов есть лучшее средство к самозащите шайки.
Всякий член шайки, которому доверяется охрана пленника, отвечает за него собственной головой. Поэтому бегство пленника, за которого ожидается выкуп, почти неслыханная вещь.
Кроме завывания волка, повторенного три раза, ничто другое не ознаменовало встречу начальника.
Один из переодетых пастухов открыл дверь его жилища, вошел туда, зажег лампу и внес ее в комнату, уже известную читателю. Потом он вышел, и четверо разбойников тихо разошлись по своим жилищам.
Корвино остался наедине со своей пленницей.
— Входите, синьорина, — сказал он, указывая на дом, — это ваше будущее жилище. Сожалею, что оно недостойно вас. Во всяком случае, вы здесь полная госпожа. Позвольте мне вам помочь.
Со всей грацией, на какую он был способен, он протянул ей руку. Молодая девушка не шевельнулась.
— Ну, ну! — крикнул он, сам схватывая ее за руку и втаскивая за собой. — Не будьте так суровы, синьорина. Входите же! Помещение гораздо комфортабельней, чем вы предполагаете. Вот комната, приготовленная специально для вас. Вы, конечно, устали… Прилягте на софу, пока я поищу для вас что-нибудь подкрепляющее. Любите вы розолио? Ах, подождите, есть кое-что получше. Бутылка шипучего капри.
В то время, как он говорил, повернувшись спиной к двери, на пороге появилось третье лицо.
Это была женщина необычайной красоты, но взгляд ее, полный злобы, говорил о темном прошлом.
Она бесшумно, как кошка, скользнула в комнату и молча направилась к Лючетте Торреани. Глаза ее сверкали таким нестерпимым блеском, что казалось, из них посыпятся искры.
Это была разбойница, продавшая Попетту в надежде занять ее место.
При виде новоприбывшей надежды ее рушились, и физиономия ее приняла выражение такой страшной ярости, что Лючетта вскрикнула от испуга.
— Что такое? — спросил разбойник, быстро повернувшись и тут только замечая разбойницу.
— А, это ты! К чему ты сюда пришла? Иди в свою комнату сию минуту или ты почувствуешь тяжесть моего кулака!
Испуганная его словами и угрожающим жестом, женщина удалилась, но зловещий блеск ее глаз и глухие гневные восклицания должны были бы дать понять Корвино о всем неблагоразумии и опасности его поведения.
Может быть, он и понял это, но гордость не позволяла ему обратить на это внимание.
— Это одна из моих служанок, синьорина, — сказал он, обращаясь к своей жертве. — Она должна уже давно спать. Не обращайте на нее внимания и выпейте это. Это вас подкрепит.
— Я не нуждаюсь в подкреплении, — отвечала молодая девушка, даже не сознавая, что она говорит, и отталкивая протянутый кубок.
— Вы ошибаетесь, синьорина. Выпейте, очаровательница… Потом вы поужинаете… Вы, верно, настолько же голодны, насколько устали…
— Я не хочу ни есть, ни пить.
— Что же вам надо в таком случае? Кровать? В соседней комнате есть одна… Я в отчаянии, что не могу предложить вам горничной. Девушка, которую вы видели сейчас, не годится для услуг этого рода… Вам надо отдохнуть, не правда ли?
Молодая девушка не отвечала. Она вся сжалась на софе, склонив голову на свою почти обнаженную грудь, так как в борьбе платье ее было разорвано. Глаза ее были сухи, хотя следы слез виднелись на щеках. Она дошла до той степени отчаяния, когда уже не хватает сил.
— Послушайте, — сказал разбойник медовым голосом и со взглядом змеи, готовящейся загипнотизировать свою добычу. — Ободритесь, я немного резко поступил с вами, это правда, но кто мог бы устоять против искушения приютить под своим кровом такую очаровательную женщину? Ах, синьорина, вы, вероятно, не знаете, но я уже давно восторженный поклонник вашей красоты, слава о которой дошла до самого Рима. Приковав меня к себе, вы не можете меня порицать за то, что я желаю приковать вас к себе.
