Петр Бобев - Опалы для Нефертити
— Гурмалулу жив, — повторил он.
Из толпы выступил Джубунджава и угрожающе ткнул в его сторону костлявым черным пальцем.
— Когда засмеется бессмертный мальчик Табала, Гурмалулу умрет! Чуринги рассердились и наслали на племя голод и смерть.
Он повернулся к нему спиной и, торжественно ступая, вернулся к соплеменникам. И затем все они молча, не глядя на него, двинулись снова туда, куда направлялись, высохшие от жары и лишений, черные, как опалы.
Оцепеневший Гурмалулу смотрел им вслед помутневшими дикими глазами, как истощенная от голода, попавшая в ловушку собака динго. Почему племя изгнало его, почему проклял его Джубунджава, почему не взглянула на него Руби, почему в ужасе отпрянули от него собственные дети? Кто был виноват в этом? Кто обманом заставил глупого Гурмалулу выкрасть чуринги? Кто заманил его магической огненной жидкостью? Кто толкал его от беды к беде? Кто…
И решение само по себе возникло в вихре отчаяния и озлобления. Смерч, злой дух «вилли-вилли» указал ему жертву. Джубунджава говорил, что все белые — злые духи. Гурмалулу сейчас уже знал, что мистер Том — самый злой из них. Он не сожалел, что погубил Крума и его сестру. Да и о чем сожалеть? Они тоже были белыми. Но главный виновник — мистер Том. Он должен заплатить за все зло, которое причинил.
Забыв о Бурамаре, Гурмалулу спустился по своим следам вниз, возвращаясь к своему врагу, к отмщению.
Нашел он его к вечеру. Том Риджер неожиданно почувствовал перемену в проводнике и побледнел. В кармане он нашел два патрона и зарядил пистолет. Но Том не хотел стрелять. Он боялся остаться один в этой страшной пустыне, откуда никогда не сможет выбраться без чужой помощи. Он знал, что у алкоголиков иногда бывают такие приступы слепой ярости. Однако, получив отпор, столкнувшись с решительностью и силой, они становятся кроткими, как дети, начинают хныкать.
— Гурмалулу! — крикнул он, стараясь придать твердость своему голосу. Но крик вырвался глухой, голос осип от страха.
Чернокожий приближался к нему, страшный, как прежде, когда он возглавлял отряд мстителей.
— Гурмалулу! — почти взревел Том. — Остановись! Буду стрелять!
И, увидев, что враг действительно его не слышит, он спустил курок. Грохот оглушил его. Но всегда, когда надо было, он промахивался. Гурмалулу заколебался. Благоразумие вернулось к нему. Он остановился и даже отступил.
— Гурмалулу убьет мистера Тома! — прохрипел он.
Столкнувшись с такой злобой, Том не выдержал. Он бросился бежать, время от времени оглядываясь, готовый выпустить и вторую пулю в своего преследователя. Однако черный мститель не спешил. Он следовал за ним медленно, инстинкт охотника пробудился в нем — охотника, который настигает опасного зверя.
И Том чувствовал непоколебимость Гурмалулу. Среди пекла пустыни он ощутил, как его лоб покрывается ледяным потом. Он понял, что обречен.
Но инспектор не останавливался. Он шел и шел, не зная куда. Спотыкался, падал, вставал. И в то же время смутное предчувствие сжимало сердце — черный дикарь гнал его в ловушку.
Впереди возник зубчатый силуэт термитника — прочной, словно бетон, постройки из глины. Том спрятался, поджидая, когда противник подойдет поближе, чтобы на этот раз не промахнуться.
Однако черный не поддался на уловку. Он обошел термитник, держась подальше, и теперь стоял с другой стороны, глядя на него безумными гипнотизирующими глазами. Том понял, что не имеет смысла задерживаться. Термитник ему все-таки пригодился, указав стороны света. Теперь Том знал, где восток. А там — спасительное шоссе.
Только к полуночи беглец остановился. У него уже не было сил. Отяжелевшие веки закрывали глаза. Однако Том не позволил себе расслабиться. Он бодрствовал до зари, сжимая в руке пистолет в ожидании воага, затаившегося невдалеке.
На рассвете он продолжил путь. И тогда понял, то коварный дикарь и в самом деле направлял его по своей воле. Вокруг простиралась пустыня, расцвеченная побелевшим спинифексом и редкими полосками скрэба в лощинах, словно сугробами снега. Солнце поднималось, обдавая жаром землю.
Гурмалулу, молчаливый и неутомимый — не человек, а демон, не отставал. Он шел быстрее, когда Том бросался бежать, и медлил, если жертва сбавляла ход.
Как-то, обернувшись, Том увидел, что его преследователь роется в песке. Он выкопал что-то, поднял над головой и выцедил себе в рот. Измученный жаждой, несчастный понял, что дикарь нашел плоскоголовую жабу. У нее в животе есть мешочек для воды. Во время дождя она его наполняет, а в засуху зарывается в землю и сидит там по нескольку месяцев, до нового дождя.
Том должен отнять ее у него, выпить хотя бы одну каплю! Раньше он гнушался одной мысли о такой гадине. А сейчас был готов убить человека за глоток воды. «Тот, кто поделится с тобой водою в пустыне, дороже брата». Только сейчас он понял смысл этой поговорки. Ради одной капли воды он был готов побрататься с любым вшивым дикарем.
Размахивая пистолетом, инспектор бросился к чернокожему. Однако Гурмалулу был в сто крат выносливее его. И он бросился бежать с драгоценной находкой в руке.
Том споткнулся, упал, зарывшись лицом в песок. И остался лежать недвижимо. Горло его горело, словно посыпанное черным перцем. Вот он, вкус смерти. Пока он так лежит, Гурмалулу может подойти и убить его. Он поднял голову и действительно увидел того в двадцати шагах от себя. Но, пока он наводил пистолет, Гурмалулу успел отбежать, став недосягаемым для пули. Он присел на корточки, выжидая, как голодная собака динго подстерегает больную корову — терпеливо, уверенная, что рано или поздно та упадет.
Пролежал Том долго. Наконец поднялся. Каждый потерянный час приближал его к смерти. А он не хотел умирать. Лишь бы только добраться до цивилизованных людей. Тогда он предпримет вторую экспедицию. И дворец в Кью станет достижимым.
Спотыкаясь, падая и вставая, он поплелся дальше. Губы его потрескались, тело кровоточило, глаза воспалились. А он знал, что в этой преисподней, среди песков Австралии, белый человек не может выдержать больше двух дней.
Перед глазами его сгущался черный непроглядный туман. Временами он рассеивался, и тогда Том видел сурового мстителя, который шел за ним в ста шагах, бодрый, без малейших признаков усталости.
Гурмалулу был детищем пустыни, выносливым, как эму.
Наступила ночь. Воздух стал прохладнее. Но истощенному белому беглецу это не принесло облегчения. В жилах его, казалось, была не кровь, а расплавленный свинец, который бился частыми толчками, ошпаривая горло, грудь, виски, голову. А останавливаться нельзя. Том не заметил, как оказался в зарослях спинифекса. Он понял это, когда ноги запутались в острых жестких листьях, и он упал лицом на колючий ковер. Адская трава! Каким точным было это название! Не обращая внимания на впившиеся в его тело шипы, он попятился назад, заботясь лишь об одном — как бы не выпустить оружие из рук. Гурмалулу дождался, пока Том выбрался из травы, и снова пошел за ним, словно динго.
