Иван Кычаков - Искатель. 1969. Выпуск №6
Тихо, приглушенный метелью, хлопнул пистолетный выстрел. «Боевик» удивленно посмотрел куда-то в сторону и вдруг начал валиться на бок. Остап подхватил его автомат, отбежал за толстую грушу, подпиравшую хатенку, и упал в снег. Он подумал, что пришли трое, и тот, третий, которого он не заметил, случайно попал в своего. Остап не захотел укрыться в хате — его оттуда просто выкурят, сунув спичку под соломенную стриху.[7] А здесь, во дворе, он на свободе и сможет продержаться, пока подоспеют на помощь свои, хлопцы из истребительного отряда. Теперь, когда у него в руках был автомат, Блакытный чувствовал себя уверенно: пусть сунутся. Он всматривался в темноту, исполосованную метелью, — где третий?
— Остап, не стреляй, — услышал он вдруг чей-то окрик. Голос показался ему знакомым, но Остап решил никому не доверять и промолчал, чтобы не обнаружили, где он лежит.
— Остап, это я, Малеванный…
Лейтенант Малеванный отделился от стены сарая. Остап поднялся ему навстречу.
— Опоздал немного, — сказал Малеванный.
— Здорово стреляешь, — Блакытный пытался скрыть страх, который вдруг остро ударил по сердцу, — ведь еще немного и… — Он даже не сообразил спросить, с чего вдруг Малеванный очутился в эту ночь у его хаты.
Оба националиста не шевелились — значит, наповал. Ветер сбил с Беркута пламя и уже начал заносить его снегом. Второй бандит лежал поперек порога, кровь растопила снег на ступеньках. Остап перевернул его, всмотрелся:
— Хмель…
— А там кто? — кивнул Малеванный на сугроб.
— Того не знаю…
…О всех событиях этой ночи Сороке стало известно из донесений информаторов. Они же сообщали, что Блакытный-Ничепорук срочно выехал на курсы шоферов — колхоз послал его учиться.
«Шевчук должна быть уничтожена!»
Ива срочно потребовала встречи с Сорокой.
— Я не могу выполнить ваш приказ, — созналась откровенно. — Эта ваша Шевчук или погибла, или ее переправили в глубь страны, не может человек не оставить после себя абсолютно никакого следа.
— Иного выхода нет, — отрубил Сорока. — Двое уже погибли, пытаясь распутать этот узел. Сорвана важнейшая операция. Так неужели мы можем допустить, чтобы она осталась в живых?
— Северин и Марко погибли по собственной глупости. Шевчук здесь ни при чем. Провалы на вашей совести, друже референт: видно, были допущены ошибки при подготовке подполья. Или ваши люди слишком беспечно относились к конспирации…
— Менжерес, вы заговорили как контролер…
— Нет, настоящий контролер уже, наверное, прибыл к руководителю краевого провода…
— Вы в своем уме?
— А вы вроде бы испугались?
Сорока округлил глаза, тяжелые веки налились кровью, посинели.
— Если это действительно так, то об этом знает только он, пришедший, да наш проводник…
— Рен, он же 25-й, он же 52-й?.. — Ива легко, чуть иронически произнесла клички. Она улыбнулась, а Сороке казалось, что сейчас из-под ее пухлых губок выскочит тоненькое змеиное жало и брызнет ядом.
— Я прикажу вас уничтожить! — референт втянул голову в плечи, подобрался, будто для прыжка.
— Попробуйте, — откровенно издевалась Ива, окончательно сбивая спесь с гонористого референта. Потом холодновато добавила: — Впрочем, с вас станется. Открою вам одну тайну: я еще там, на той стороне, знала, когда уйдет в путь курьер. Мне обещали, что это будет опытный человек, такой, с которым ничего, — она выделила это слово интонацией, — не случится по дороге. Это не ваши кустари, которые не могут справиться со взбесившимся «боевиком». Наши курьеры проходят везде, где это требуется центральному проводу. — Иву явно распирало от гордости за безупречные качества эмиссаров центра. Она произнесла длинную тираду о том, как годами накапливался опыт борьбы, как в огне воспитывались лучшие люди, которые наделены и огромной выносливостью и преданностью национальной идее. Говорила очень быстро, почти не делая пауз между фразами, и от этого речь ее казалась пулеметной трескотней, когда выстрелы сливаются в единый звуковой поток. Собственные слова подхлестывали ее, разжигали, в жестах появилась резкость, на щеках запылал румянец.
«Она и в самом деле истеричка, психопатка, — подумал Сорока, вспомнив доклад Оксаны. — Такая способна на все: на отчаянную вспышку и на то, чтобы, не колеблясь, пустить пулю в лоб, кому прикажут».
— Да бросьте вы этот высокопарный тон, — поморщился Сорока, — в конце концов мы ведь не на сборах «боевиков»…
— Для меня это жизнь, — чтобы успокоиться, Ива стиснула руки, расстегнула верхнюю пуговицу кофточки.
— Шевчук — в том не сомневаюсь — ходит нашими стежками, завтра могут последовать провалы в самых неожиданных местах. Такая, как она, не уйдет на вакации. Да и сами знаете, «боевики» начали шептаться по всем углам: короткие у нашей службы безпекы руки, не могут придушить одну дивчину. Шевчук должна быть уничтожена! — твердо закончил референт.
— Уничтожена, уничтожена! — передразнила Ива. — Повторяете, будто на молитве! Разве я возражаю?
Самое главное Сорока приберег на конец встречи.
— Принято решение: в ближайшее время, Ива, отправитесь в Зеленый Гай…
— Посылаете меня на смерть? — тихо спросила Ива. — Не пойду!
У Ивы Менжерес были очень серьезные причины обходить Зеленый Гай десятой дорогой.
— Боитесь? — Сорока пытался угадать, о чем думает Ива.
— Боюсь… — откровенно созналась девушка. — Прикидываю, где расставлена западня. Кто знал о заданиях Беркуту и Северину?
— Я и Кругляк — больше никто.
— Ошибаетесь. И Беркут и Северин, как бы повежливее сказать, пользовались по очереди благосклонностью Оксаны. Могли проговориться?
— Беркут действительно был возлюбленным Оксаны. Но исключено, чтобы он сказал ей о предстоящем рейсе. Такое жестоко карается по нашим правилам.
— Не вспоминайте ваши правила, у меня было достаточно поводов усомниться в их нерушимости! Все собиралась вам доложить, что Северин в пьяном виде проболтался Оксане и мне о предстоящем рейсе.
Сорока вскочил с кресла. Вот она, та измена, которую он почти предвидел.
— Если сказал про то Северин, то Беркут точно прощался с давней коханкой, — размышляла Ива.
Так, так. Сорока замечал., что в последнее время кольцо вокруг руководителей подполья сжимается, ощущение такое, будто тебя рассматривают со стороны внимательно и пытливо. Три человека знали о готовящихся рейдах. Северин и Марко погибли. Один из трех предал. Но какая выгода в том предательстве?
— Когда корабль начинает тонуть, каждый спасается, как может, — сказала Ива.
