Наталья Патрацкая - Роковой поцелуй вампа
Руки Еврора Сергеевича довольные до безобразия взяли в свои руки по верхнему, чувствительному выступу на моем теле, сжали, потом нежно – нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени, рукам Еврора Сергеевича это надоело, и они бесцеремонно полезли к моим ногам.
По этой дороге руки столкнулись с еще одной тоненькой одежкой. Руки нервно дергали несчастную тряпочку, я выкрутилась из последней одежки, оставив ее в руках мужчины. И, тут же огромная масса тела взлетела надо мной в порыве человеческих чувств, а мне очень захотелось выкрутиться из-под этой массы тела, но я элементарно подчинилась… 'Еще немного, еще чуть-чуть' и две массы тел объединились бы в одну, но как – будто кто свыше, сообщил об этом четырем людям сразу: некто позвонил в дверь, зазвонил телефон, запели на разные голоса два сотовых телефона. Пара распалась на две части, Еврор Сергеевич поднял свое огромное тело и рванул к личному сотовому телефону. Я на три части разорваться не могла, стала собирать в кучу свои вещи, потом пошла за халатом, потом рванулась к телефону, а сотовый сам замолчал, оставив номер звонившего человека…
У двери стояла Анна Александровна:
– Мариона, давай свой стул, я его продам, вроде есть покупатель на твой старый стул.
– Я раздумала его продавать, Анна Александровна, мне на нем хорошо думается.
– А кто там у тебя по телефону говорит? Маграр дома сидит, ты чего такая лохматая, лицо красное…
– Я вам потом объясню, – сказала я и попыталась бывшую свекровь отодвинуть от двери.
– Ты чего, Мариона, я тебе помешала?
– Нет, стул я не продаю, тема исчерпана.
– Мариона, с кем ты там говоришь?! – прокричал Еврор Сергеевич и высунулся в прихожую.
– Мариона, ты не одна! – вскричала Анна Александровна, – а как же мой Маграр?!
– Маграр деньги отдает вам? Значит, и живет у вас, а я сама по себе.
– Бабы, что за разборки, в такое время?! – зашумел недовольный ситуацией Еврор Сергеевич, – что за ерунду вы говорите?
Анна Александровна слабо, но стала соображать, видимо на ее гладиолусе очередной цветок распустился:
– Ухожу, ухожу, – сказала женщина и резко прикрыла входную дверь.
Маграр сидел с двумя телефонами: сотовым и обычным, глаза у него были грустные, грустные, ему было очень плохо.
– Маграр, – сказала вошедшая в квартиру Анна Александровна и замолчала.
– Мама, ты, что-то сказать хотела? Мариона продала тебе старый стул?
– Ей не до стула. Я так поняла ситуацию в ее доме. Она его не хочет продавать, а ты откуда про стул узнал?
– Мариона мне стул отдавала склеивать, а потом мы провели серию климатических испытаний с этим стулом по ее просьбе.
– Понятно, а мне сказала, что стул ей от бабушки достался.
– Маграр, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?
– Мать, ты чего? Мариона просила шесть стульев провести через цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?
– Маграр, а жить всем хочется, трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями, только надо все сделать так, как было со стулом Марионы? Стул замечательно смотрится.
– Не понял…
– Ты давно был у меня на работе, в антикварном магазине?
– Я туда вообще не хожу.
– Зайди, посмотри, чем я торгую. Где, мне на всех покупателей антиквара найти?
Вот, сами и придумывает вар-антиквар. Мариона оставила меня в салоне консультантом.
– Прости, не сразу понял, ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Марионы есть? Она тебе говорила?
– Нет, Маграр, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.
– А мне, показалась, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.
– Маграр, а шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали…
Я словно очнулась ото сна, и внимательно посмотрела на Еврора Сергеевича, так, словно холодным душем его облила:
– Еврор Сергеевич, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя.
– Чего глупость говоришь, на ночь глядя? Куда я пойду? Мне и тут нравится.
– Зачем ты ко мне банным листом прилип? Думала, Маграр ушел, одна поживу.
– Это его мать приходила? Красивая женщина!
– Шел бы ты к ней что ли.
– А возьму и пойду, вдруг не прогонит, – сказал Еврор Сергеевич, надевая рубашку.
– Еврор Сергеевич, вы, что – всеядный? Вам все равно кто? – спросила я, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.
– Не знаю, меня бабы боятся, или боятся, что прокормить не смогут.
– Скорее последнее, оделся? Счастливо!
Еврор Сергеевич вышел из квартиры Марионы.
В соседнюю квартиру решительно звонил Планктон Иванович знакомый Анны Александровны.
Дверь ему открыл Маграр:
– Вы к кому?
– Я пришел к вашей маме, мне с ней поговорить надо, я для нее мебель делал, поговорить надо.
– Что вы говорите! Только без меня, – сказал Маграр и вышел из открытой для Планктона Ивановича двери, и тут же позвонил в дверь Марионы.
Я посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Маграра, открыла дверь.
– Привет, Маграр!
– Да мы сегодня уже виделись, просто день выдался длинный.
– Ты прав. Проходи, садись.
– Можно, но не на твои стулья восемнадцатого века.
– Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.
– Давай, чай, если больше нечего делать.
– Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.
Маграр пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату. Я спала…
В кресле тихо спал Маграр, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Я, проснувшись сквозь остатки сна, пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит? Я чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Я перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было полгода, и я успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить сонный покой.
Маграр открыл глаза:
– Привет, Мариона. Проснулась? Я тут, как твой сторож сижу, точнее охранник, от Еврора Сергеевича стерегу.
– Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.
– Ты не прогонишь? От тебя все можно ожидать, устал жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Еврор Сергеевич. Вы с ним спали? Вот на этой постели?
– Маграр, 'что было, то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного…' – Опять на песни перешла вместо слов, а я возьму и лягу, рядом с тобой.
Я вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом. Маграр прошел в ванну, пошумел водой, вернулся и скромно лег на спину, на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене.
