Петр Шамшур - Приключения-70
— В Петровско-Разумовском, — предложил Козуля. — Там у меня своя хаза, есть где собраться.
— Хазу провалить хочешь? — покосился на него Кошелек. — Не пойдет. В Сокольниках, — определил он. — Там в случае чего и скрыться легче. — Он задумался, что-то соображая, и распорядился: — Козуля, пойдешь на Каланчевку, прихвати с собой кого-нибудь из ребят, у вокзалов всегда есть шанс остановить машину. Конек, Сапожник и Заяц пойдут со мной к Калинкинскому заводу. Сбор ровно в пять. Все.
На этом короткое совещание было закончено. Все потянулись к водке.
Кошельков пил мало. Сидел насупленный, хмурый, катая желваки на щеках. Сообщники с опаской поглядывали на своего главаря, который вдруг ни с того ни с сего скрипел зубами.
Последнее время Янька Кошелек ходил мрачнее тучи. Настроение его испортилось после того, как два месяца назад работники угрозыска арестовали Ольгу. Ольга знала довольно много о похождениях своего «кавалера», но не настолько, чтобы серьезно повредить ему на допросах. Впрочем, не этого боялся бандит. Да он и вообще-то ничего не боялся, превосходно понимая, что рано или поздно все равно ждет его пуля. Он был озлоблен, озадачен, но, пожалуй, больше всего растерян: его не устраивала эта новая власть. В общем-то плевать ему было на всякую власть, как бы она ни называлась. Российская империя? Очень хорошо. Во-первых, у людей были деньги, драгоценности, золото, плотно набитые бумажники. Одним словом, было чем и у кого поживиться. А банки, а шикарные магазины! Какие сейфы случалось ему взламывать, какие кассы очищать!.. Во-вторых, полиция — и не только обыкновенные городовые со своими дурацкими «селедками», но и кое-кто повыше, в белых лайковых перчатках, — охотно брала взятки. Существовала даже известная такса: городовому — зелененькая, сыщику из уголовной полиции — четвертной, ну, а их благородию уж никак не меньше сотенной. Ладно, дали царю по шапке. Так при Временном-то было еще того лучше. Во-первых, амнистия. Во-вторых, порядка меньше, то и дело в городе какая-нибудь заваруха, и, пока где-то митингуют, орут, чего-то требуют или прут куда-то с красными флагами, очень удобно заниматься своим делом. А полиция еще сговорчивей стала.
И вот, пожалуйста, Советская власть. «Кто был ничем, тот станет всем…» Тьфу!.. Приличные люди, у кого был капитал, смылись, банки национализировали, шикарные магазины закрыли. Да и вообще черт знает что творится. Сколько раз, бывало, остановит он с ребятами прилично одетого господина, расстегнут на нем хорьковую шубу, чтобы пощупать карманы, а под шубой солдатская гимнастерка да рваные портки, а в кармане — вошь на аркане. Спросили одного такого: «Спер, что ли, шубу-то?» — «По ордеру, — отвечает, — выдали. Потому как пролетарского происхождения». Еще и гордится, дурак. Ну, шубу, конечно, все равно отобрали. «Был ты ничем и оставайся ни с чем». Другой случай — еще того обиднее. Давно присматривался Кошельков к одному особнячку на Пречистенке. Особнячок явно жилой: окошки по вечерам освещены, каждое утро кухарка с кошелкой идет на базар. Ладно. Ночью аккуратно взломали они замок, вошли, мешки с собой прихватили. Маски даже нацепили, как дураки, хотя заранее решено было: если добыча будет приличная, хозяев «пришить». Оказалось, хозяйка-то в особняке — та самая кухарка да двое сопливых ребятишек. В подвале раньше жила, муж у нее в Красную гвардию ушел служить, а ее, видите ли, в барские апартаменты переселили. Стукнул он тогда со злости эту бабу по башке так, что она с копыт долой, плюнул, и ушли они ни с чем, даже мешки свои забыли. Вот какие дела!
Попробовал он подъехать к нынешней полиции — к милиционерам. Мальчишки безусые, получили шпалеры, нацепили повязки нарукавные и думают, будто они сила. Ладно. Уговорил он одного такого в гости к нему зайти после дежурства. Прикинулся, будто сам он с фронта, после тифа в отпуске. Привел на хазу, выставил угощение такое — у парня слюнки потекли. Девочку фартовую рядом посадил, велел кофточку попрозрачнее надеть. Выпили — и не дрянного самогона, а настоящей «смирновки». Потом девку он отослал и попробовал с парнем по-хорошему поговорить: дескать, помоги кое в чем, не пожалеешь, долю честную предложил — двадцать процентов. Куда там! Взвился парень, о пролетарской чести залопотал. Потом целую лекцию стал читать насчет отсталого элемента, несознательности и прочей чепухи. С повинной идти советовал, честно трудиться. Кошелькову стало смешно. Смешно и скучно. Милиционера он убил, чтобы не оставлять свидетеля собственной неосторожности и глупости.
Вспоминая все это, Кошелек испытывал злобу до скрежета зубовного. Ух как ненавидел он эту пролетарскую власть, смешавшую все его карты и готовившую — он это чуял — гибель всему его миру! Ладно, пока он жив, он будет мстить.
Сейчас он строил самые разнообразные планы мести. Больше всего ему хотелось совершить налет на угрозыск, перестрелять, а еще лучше, вырезать всех легавых, сколько их ни будет. Он уже предлагал эту операцию своим дружкам, но те струсили. Сейчас он обдумывал другой план мести: стрелять в постовых милиционеров, убить сколько удастся. Они еще попомнят Кошелькова, эти «легаши»! Именно для этого дела и нужна была ему машина. Сообщникам он решил пока не говорить ни слова о своем плане. Завтра, когда будет машина, он все равно сделает задуманное, и пусть хоть один посмеет пикнуть — первый же получит пулю.
— Кончай гулять! — вдруг распорядился Кошелек. — Козуля, выгляни-ка на улицу, проверь. Мы с Колькой Зайцем уходим, остальным — спать.
III
Утром 19 января Владимир Ильич Ленин позвонил Бонч-Бруевичу:
— Владимир Дмитриевич, здравствуйте! Уговор помните? Превосходно! Все достали? А игрушки не забыли? И самое главное, побольше хлеба, если возможно: надо порадовать ребятишек. Вы когда выедете? Часа в три? Ну, а я постараюсь около пяти. Предупредите Надю, чтобы не беспокоилась. Договорились?
Об этой поездке — в Сокольники, в одну из детских лесных школ, где отдыхала больная Надежда Константиновна Крупская, — было договорено еще несколько дней назад.
— Хотите участвовать в детском празднике? — спросил тогда Бонч-Бруевича Владимир Ильич, хитро щурясь. — Ну так доставайте где угодно костюмы, маски, хлопушки, всякие игрушки и обязательно хлеба, а если можно, пряников и конфет. Поедем навестим Надю, а заодно и детишкам праздник устроим. Только, чур, все в складчину. Вот вам моя доля.
Доставь все это в ту трудную пору было не так-то легко. Тем не менее Бонч-Бруевич сумел выполнить просьбу Владимира Ильича и заблаговременно отправил подарки в Сокольники.
