Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы
Чтобы отогнать тяжелые мысли, Надя мысленно перенеслась в лагерь. Сейчас ее товарищи сидят у костра и обсуждают план поисков. Она видит лицо Алексея, сосредоточенно-хмурое, с резкой поперечной складкой на высоком лбу. А может, он сейчас бродит в горах и ищет ее…
— Алеша, Алешенька… — шепчут ее губы.
В воображении девушки возникают картины недавнего прошлого. И кажется ей, что это было очень-очень давно.
Вдруг по расщелине поползли какие-то странные звуки. В мертвой тишине, которая царила тут, каждый шорох доносился отчетливо. Надя прислушалась. Никаких сомнений не было: внизу стучали. Но кто там может быть? И в такой поздний час? Надя долго прислушивалась к глухим звукам, стараясь понять их происхождение.
Если бы только она знала, что в двадцати шагах от нее находились старый Кун и Ирина! Но что, если бы и знала, разве она могла бы сообщить о себе?
Надю мучила собственная беспомощность. Зимой при «шепоте звезд» она с вывихнутой ногой ползла по снегу сотни метров. А тут совершенно здоровая ничего не может сделать. Раскисла совсем, а еще «волевой человек», как сказал о ней однажды дядя — генерал Смоленский. «Вот тебе и волевой человек», — усмехнулась Надя. Собственно, почему нельзя ничего сделать? Раз есть сток воды, есть и русло для стока. Почему бы не исследовать его, посмотреть, куда течет вода? Тогда можно было бы принять какое-то решение. Значит, надо пробиваться к руслу, посмотреть, куда устремляется вода.
Но чем копать снег? В расщелине он, очевидно, лежит толстым и довольно плотным слоем, поскольку, при падении с большой высоты он не был пробит. Попробовать руками?.. Больше нечем. Именно руками, как лопатой, но добраться до русла! Обязательно добраться!
Старый Кун привел Ирину к тоннелю.
Вспыхнула спичка. Охотник зажег лучину и протянул ее Ирине. Она даже не сообразила, откуда у старика взялись лучинки, и вообще все для нее пока было загадкой.
Вслед за Куном, низко пригибаясь, она вошла в тоннель. Молча сделали несколько шагов и остановились.
Ирина увидела в стене нишу, а в ней заржавленную лопату. Кун взял ее и несколько раз ударил о каменную стену, пробуя крепость черенка. По тоннелю поползли глухие звуки ударов, которые и услыхала Надя. Кун молча зашагал к выходу. Возле валуна, на котором любила сидеть Ирина, старый охотник остановился, воткнул лопату в землю и два раза обошел вокруг камня. Потом молча стал копать. Послышался лязг железа. Кун заработал энергичнее. Из ямы кое-как вытащили металлический ящик. Старый охотник ощупал его.
— Худо не думай, высокий русский. Ты спи. Твой сын скажи — ящик возьми.
Кун и Ирина долго возились возле нарты. Погрузив ящик, старый охотник свободно вздохнул.
— Большой спасибо, Иринка, — проговорил он наконец. — Мало-мало ехать надо.
— Дядя Кун, а что там, в ящике?
— Иринка, молчи, чтоб Кузя не знай.
— Я буду молчать. А почему ты с отцом не пришел сюда?
— Кузя не надо знай, Иринка. Ящик красный командир оставил. Кун хоронил. Понимай, Иринка.
Ирина никогда не видела Куна таким взволнованным. Говорил он бессвязно, перемешивая русские, эвенские и якутские слова. Временами его просто невозможно было понять. Но по тому, с каким волнением говорил охотник, Ирина инстинктивно чувствовала, что ящик для старика является священным, и непонятно было, почему он так настойчиво просил ее, чтобы она не проговорилась отцу.
«Все это очень странно», — подумала Ирина, проводив Куна до выхода из Голубой долины.
Как только рассвело, Надя позавтракала: съела три сухарика, два кусочка сахару, четверть плитки шоколада и принялась за работу. Обмотав руки кусками оторванного от подола сорочки материала, она начала рыть снег. Где-то совсем близко летал самолет, временами гул мотора становился все явственнее. Вот он мелькнул над расщелиной. Надя даже увидела склоненного над кабиной человека: он что-то высматривал.
— Саша! Саша! — крикнула она.
Но самолет уже скрылся. А когда он появился второй раз, Надя уже никого не звала. Разве увидят или услышат ее отсюда, из каменного мешка?
Разбившись на группы, участники экспедиции отправились на поиски Нади. Левченко вылетел на самолете.
Алексей предложил пройти от истоков Контора водоразделом километров двадцать, пробраться в долину. «Может, Надя, исследуя русло реки, застряла в какой-нибудь долине», — высказал предположение Алексей. Николай согласился с ним. Один Ошлыков возражал.
День стоял ясный.
Алексей шел впереди, внимательно просматривая местность. Неожиданно путь преградил медведь. Он шел навстречу, слегка переваливаясь. Увидев людей, остановился, как бы удивленный. Потом поднялся на задние лапы и заревел. Алексей снял с плеча ружье и выстрелил. Медведь упал мертвый.
— С одного выстрела — и наповал, молодец! — похвалил Олонко.
Тушу освежевали; шкуру Алексей свернул и навьючил на лошадь.
К вечеру вышли к реке. Неширокая, но быстрая, она стремительно несла свои холодные воды.
— Пойдем на плотах, — предложил Алексей.
— А лошадь куда? — спросил Олонко.
— Ты приведешь ее в лагерь. А мы с Кузьмой Федоровичем поплывем. Долго ли связать плот из семи-восьми бревен?
— Эх, и умная ты голова, Алексей Григорьевич, — похвалил географа Ошлыков.
— Давайте вязать плот.
После обеда только было собрались отплывать, как откуда-то выскочила собачонка. Лохматая, дымчатая, с торчащими ушами, она отчаянно лаяла.
— Тузик! Тузик! — позвал Николай. Он узнал собаку старого Куна.
— Откуда она тут взялась? — удивился Алексей.
На поляну выехала оленья упряжка, возле нее шагал старый охотник. Николай и Алексей обрадовались. Радовался и старый Кун. Один Ошлыков не разделял общего восторга. «Кто же его выпустил?» — задавал он себе вопрос. При виде ящика, нагруженного на нарты, у него даже сердце екнуло. Неужели это тот самый?
Куна напоили чаем, угостили табаком.
— Однако, где ты пропадал? — спросил Олонко.
Кун покосился на Ошлыкова и усиленно задымил трубкой.
— Пропала та, которая ходит тропой охотников, — продолжал Николай.
— Ай-яй, беда! Ай-яй, беда! — закачал головой Кун. — Старый Кун будет искать. Скорей лагерь надо. Сидеть длинно не надо. Зачем плот?
Алексей объяснил.
— Ай-я-яй! — закачал головой Кун. — Река не знай, нельзя плавай. Умирай не надо.
— Зачем же умирать?
— Большой камень в воде много.
— Не может быть! — воскликнул Алексей. — Что же вы молчали, Кузьма Федорович?
— Ручаться не могу, но, по-моему, порогов на реке нет. Кун преувеличивает опасность, — сказал Ошлыков, а сам подумал: «Твоей погибели уже не хочу, ключ теперь не нужен».
