Густав Эмар - Вождь Сожженных лесов
Валентин расхохотался.
В эту минуту такой же самый крик послышался за деревьями, а почти вслед за тем явились Красный Нож и Анимики.
После первых взаимных приветствий Валентин и дон Луис приняли любезно приглашение вождей и, отправившись в их лагерь, сели у огня совета.
Валентину тотчас же предложили курить.
Вдруг с противоположной стороны лагеря снова раздался крик серого орла и повторился три раза.
Красный Нож и Анимики тотчас же встали и, ответив на этот сигнал, удалились.
Скоро они возвратились в лагерь в сопровождении капитана Грифитса и капитана Джемса Форстера.
Когда все начальники заняли свои места около огня совета, Ашесто передал Красному Ножу большой калюме, наполненный дымящимися травами.
Калюме два раза обошел весь круг, потом Ашесто собрал с него пепел, подбросил его кверху и, оборотившись лицом к югу, проговорил:
— О, Ваканда! Ниспошли мудрость детям твоим. — Потом он, обращаясь к присутствующим, сказал: — Великий совет открыт.
Первое слово предложили капитану Грифитсу, избранному главнокомандующим всего союза.
Прежде всего он сообщил им свой план, начертанный Валентином Гиллуа; Грифитс не изменил в нем ни одного слова.
Краснокожие приняли этот план с энтузиазмом.
— Теперь я сообщу вам два приятных известия, — продолжал Грифитс. — В эту ночь прибыл в мой лагерь белый охотник и объявил мне, что краснокожие, бывшие союзники англичан, изменили английскому отряду, высланному губернатором Колумбии навстречу сиру Джоржу Эллиоту, и нанесли этому отряду такое сильное поражение, что нам теперь нечего страшиться неприятеля с этой стороны: потерпевшие англичане не скоро будут в состоянии снова начать военные действия.
— Мы сделаем с другим отрядом то же самое, — сказал Красный Нож.
— В этом нет никакого сомнения, — заметил Валентин. — Имеете ли вы какие-нибудь сведения о движении англичан?
— Я только что хотел сказать вам об этом, — отвечал Грифитс, — они расположились лагерем в двух лье отсюда, а к десяти часам намерены перейти ущелье; им еще неизвестна участь отряда, с которым они должны соединиться.
— Превосходно, — заметил Красный Нож.
— Ваконда покровительствует своим детям, — добавил Анимики, — он предаст им янки.
— Надо поспешить с приготовлениями к засаде, — сказал капитан Грифитс, — половина моих людей уже заняли позицию у входа в ущелье.
— Я займу левую сторону ущелья и беру на себя строить и охранять баррикаду, расставив своих стрелков по болоту, — сказал Валентин.
— Красный Нож со своими воинами отправится на правую сторону ущелья и поставит своих пеших стрелков на болоте.
— Анимики расположится с половиной своих всадников около Сожженных лесов у входа в ущелье; другая же половина его отряда останется позади баррикады с воинами великого вождя Сожженных лесов.
— Какой у нас будет сигнал к нападению? — спросил Искатель следов.
— Крик серого орла, три раза повторенный, — отвечал капитан Грифитс.
— Мой брат, вождь Сожженных лесов, великий воин, — сказал Красный Нож, — его братья индейцы одобряют его план, он хорош; они в точности выполнят его распоряжения и победят янки1. Все краснокожие воины храбры; они смеются над смертью; мои бледнолицые братья увидят, как они дерутся.
— Нам известна храбрость краснокожих, и мы совершенно уверены в них.
— О! — сказал Анимики, — наши бледнолицые братья будут довольны; они дерутся, чтобы сохранить краснокожим их обширные охотничьи владения; сахемы любят их; они самые верные союзники.
Валентин Гиллуа встал, все остальные вожди последовали его примеру.
Совет окончился.
— Я поспешу соединить моих охотников, — сказал Валентин Гиллуа, — время дорого.
— Более всего я рассчитываю на вас, друг мой спаситель! — сказал капитан Грифитс, обращаясь к Валентину и с жаром пожимая его руку.
— Будьте покойны, — отвечал с улыбкой Искатель следов, — я даю вам слово.
— Я немного не доверяю индейцам; боюсь, чтобы они не изменили.
— Ваши опасения совершенно напрасны, мой друг; я вам ручаюсь за них; кроме того, они сами заинтересованы в этом деле. Краснокожие никогда не изменят нам, они не сделают этого ради меня, которого они любят и к которому питают полное доверие; будьте покойны, они выполнят свой долг. Кстати, справедливы ли известия, которые вы сообщили на совете относительно индейцев Колумбии?
— Это мой собственный вымысел. Я выдумал эту историю, чтобы ободрить наших союзников.
— Но мы воспрепятствуем их соединению, будьте этом уверены.
— Дай Бог!
— Он поможет нам!
И они расстались.
Каждый спешил к своему отряду, чтобы приготовить засаду, в которой заключалась гибель английской колонны.
Туман все более и более сгущался; в четырех шагах ничего не было видно, но этот мрак только способствовал успешным приготовлениям союзников, привыкших отыскивать направление чутьем и обладающих инстинктом, свойственным только диким обитателям пустыни.
Окончив постройку баррикады и расположив своих охотников согласно условленному плану, Валентин Гиллуа оставил при себе две части своего отряда под командой Бальюмера и Луиса.
Он хотел видеть, насколько сохранит присутствие духа его названый сын, в первый раз участвовавший в серьезном деле.
К десяти часам утра подул сильный ветер, и туман исчез, открывая, как занавес в театре, перед глазами собравшихся воинов великолепный пейзаж равнины, озаренной поднявшимся над горизонтом солнцем.
Глубокая тишина царствовала вокруг.
Вдруг перед Валентином очутился краснокожий.
— Ну что? — спросил Искатель следов.
— Янки приближаются; они идут спокойно и решительно, — отвечал индеец.
— Не подозревают ли они? — быстро спросил Валентин, — где они?
— Их авангард приблизился уже к ущелью не далее как на ружейный выстрел.
— Хорошо, пусть мой брат возвратится к своему посту; мы готовы.
Индеец исчез.
Позади баррикады Валентина Гиллуа находилась одна из групп деревьев, о которых мы упоминали выше.
Эти деревья были необыкновенно высоки.
Искатель следов сделал знак охотникам, и пять или шесть человек, вскинув ружья наперевес, бросились к этим деревьям и влезли на них так высоко, как только было возможно.
Между тем Валентин подошел к баррикаде, чтобы осмотреть, все ли было в порядке и все ли находились на своих местах.
Подойдя к месту, где находились Бальюмер и дон Луис, он бросил украдкой взгляд на своего названого сына.
Молодой человек стоял, опершись на свое ружье; он был бледен, но на спокойном лице его выражалась твердая решимость.
