Ольга Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)
стремясь душу поглотить, словно птенца.
"Цветник" Дорофея
Доктор осмотрел больную, но снова ничего не нашёл. Пульс девицы теперь был ровным и спокойным, дыхание лёгким и глубоким. Ни жара, ни лихорадки. Он прописал ей какие-то успокоительные порошки и откланялся, получив свою мзду за визит.
Арсений с сестрой тихо обсуждали происшествие, как вдруг на часах пробило полночь.
Княгиня встревожилась.
-А где Лидка-то? Давно бы ей воротиться...
Корвин-Коссаковский, который в беспокойстве о больной племяннице забыл о здоровой, тоже заволновался.
-Съезжу-ка я к Мятлевым. Коли они еще не вернулись...
-Я нашего дворецкого разбужу, вдвоём поезжайте.
-Вздор, тут же рядом.
Через пять минут он уже подъезжал к дому Мятлевых. Но окна дома были уже темны, чего не могло бы быть, если бы тут дожидались дочь со званого вечера. Сторож, вышедший на стук, сказал, что молодая барышня давно воротилась, но ни о какой её подруге он ничего не знал. Арсения Вениаминовича пробил мороз. Он начал умолять сторожа побеспокоить молодую госпожу, передать, что Корвин-Коссаковский спрашивает о племяннице. Тон его был молящий, лицо человека приличного, одет был в дорогой фрак и роскошное пальто - и сторож, ничего не обещая, всё же ушёл в дом.
Вернулся он минут через десять, за которые Корвин-Коссаковский продрог бы до костей, если бы не снедавшее его беспокойство. Сторож сказал, что барышня Татьяна Витальевна сказать изволили, что мадемуазель Черевина ехать с нею раздумали и еще до отъезда её взяли извозчика, аккурат сразу после того, как какой-то господин Сабуров домой уехали...
Корвин-Коссаковский почувствовал, как земля уходит из-под ног. Чуть придя в себя, отдышался и ухватился рукой за ограду. Он отнюдь не порадовался такой наблюдательности барышни Мятлевой, ибо она свидетельствовала о том, что чувство Лидии замечено в обществе и обсуждается всеми, безусловно, вредя репутации девицы. Но, с другой стороны он был благодарен Татьяне за намек, ибо тот откровенно указывал ему самому направление поисков девицы.
Корвин-Коссаковский торопливо протянул сторожу рубль за труды и почти бегом устремился к экипажу. Он понимал, что безнадежно опоздал, но дал адрес дома на Итальянской улице, где, как он знал, проживал Сабуров. Он уразумел, что проиграл. Если Сабуров уехал сразу после него, около девяти, а Лидия последовала за ним - надеяться было не на что.
Итак, Лидия погибла. Она в руках инкуба. Не Сабуров ли каким-то дьявольским приёмом и вызвал приступ Нины, чтобы отвлечь его? Эта мысль не давала Корвин-Коссаковскому покоя. Под стук копыт по мостовым он словно впал в забытье, погрузившись в мутные, обрывочные размышления. Он давно понял, что беспомощен повлиять на дочерей Анны: подчинить себе можно только чужую волю и разум. Их можно притянуть более сильной волей и более глубоким разумом, как магнитом - железо. Но как притянуть осенний лист, ветром занесённый на середину запруды? Он непредсказуем и подчинен только ветру, его взбалмошным и суетливым порывам...
Увы, дом Сабурова был пуст, лакей меланхолично сообщил, что к господину Сабурову проезжала какая-то белокурая мадемуазель, провела у него два часа, после чего Аристарх Андреевич ее выпроводили-с, посадили на извозчика, а сами взяли саквояж и отбыли на вокзал.
-Он собирался уезжать?
-Да-с, чемодан еще вчера собрать велели-с.
Корвин-Коссаковский вздохнул.
Упырь ускользнул.
По дороге к Палецким Корвин-Коссаковский сидел неподвижно. За окном кареты светились огни Адмиралтейства, фонари мимолетно освещали сжатые руки Арсения в коричневых лайковых перчатках, почему-то казавшихся теперь горчичными. Он закрыл глаза и снова задумался. Итак, проклятый инкуб всё рассчитал точно. Вызвал припадок у одной сестры - и хладнокровно овладел другой. Ему и вправду незачем было оставаться здесь.
Что до Лидии... Теперь она вкусила запретного плода - причём, приняв его из самых бесовских рук...
Но где она сейчас? Неужели влюблённая дурочка полагает, что этот демон на ней женится?
В доме у сестры его ждали дурные новости. Лидия действительно вернулась вскоре после того, как он уехал, сестра была рада, что всё обошлось, и они просто разминулись в дороге, а вот с Нинкой была беда. К утру она была вся в жару, металась по постели и бредила все теми же мертвецами. Мария Вениаминовна не знала, что делать: снова ли вызывать Никитина, или понадеяться на домашние средства?
Корвин-Коссаковский поднял на сестру измученные глаза.
-Не обошлось, Маша, ничего не обошлось. Не разминулись мы. Лидка специально там осталась, и как только Сабуров уехал, за ним на извозчике поехала. И не скроешь того, я от Мятлевой это узнал, и глупо думать, что она одна в курсе: в свете, сама знаешь, что один знает, завтра всем будет известно.
Княгиня Палецкая замерла бледным изваянием, Корвин-Коссаковскому показалось, что у неё шевелятся волосы, как змеи на голове Медузы Горгоны. Но это просто было игрой каминного пламени и предутренних теней.
-Господи... Так это он... он и есть твой вампир?
Арсений устало потёр лицо руками.
-Разумеется. А что Лидка-то сказала, вернувшись?
-Ничего, сказала, что ей белая тафта нужна, и к себе ушла. Я с Нинкой сидела, не до бесед было. Так он...
-Ну, конечно... Белая тафта...
-Господи, вот дурочка-то... - сестра в ужасе закусила губу и умолкла.
-Нинку хоть побереги, не выпускай никуда. Никого не принимай, скажи, барышня нездорова.
-Постой, но может, свататься приедет? Приданое добавим... - Корвин-Коссаковский никогда ещё не видел на лице сестры столь жалкого выражения, - ну как же это? Она же... она думает, что приедет! Платье свадебное...
Арсений вздохнул. Инкуб женится на Лидии? Нет, такого родственника он не хотел за все сокровища мира. Но вообще-то его мнение, и он понимал это, значения не имело. Человек мог бы сыграть в благородство - но на кону должно стоять нечто значимое для него. Но упырь благородства не проявит. Нечего было и обольщаться.
-Не женится он, он уже исчез. - Корвин-Коссаковский уверенно покачал головой. - А вот сплетни завтра же пойдут, а дурная молва об одной кузине и другим реноме испортит. И тут Иринку жалко - ибо ей ни за что достанется.
-Подожди, - Мария покачала головой, словно пытаясь отбросить сказанное братом, - но может он полюбит Лидку-то? Она красивая...
-Не тешь себя иллюзиями, это выродок. Какая любовь?
И всё же Арсений на что-то надеялся, сам не понимая - на что. Слабость надломленного духа молила Бога о чуде, о несбыточной возможности свести вместе несводимое, все уладить...
