Лев Линьков - Большой горизонт
— «Жил-был на свете моряк-пограничник, по прозванию Алексей. Служил он на далеком острове и плавал в Тихом океане на красавце — сторожевом корабле «Вихрь».
Год служит Алексей, два служит, четвертый к концу подходит. Пришел срок ехать домой.
Распрощался Алексей с «Вихрем», поплыл на большом корабле на Большую землю. Приплыл, а дальше поехал поездом. Глядит из вагона и не насмотрится: до чего же хороша советская земля, до чего же она красивая! За окошком то поле, то лес дремучий, то села, то города с высокими домами, с заводами и фабриками. На каждой станции поезд встречают девушки и парни, как увидят Алексея-пограничника, к себе зовут: «Оставайся у нас, работать вместе с нами будешь, песни петь».— «Не могу остаться! — отвечает Алексей.— Я еду на Смоленщину, ребят хочу в школе учить». Дальше бежит поезд, стучит колесами: «Скоро и твой дом, скоро и твой дом!..» И тут вдруг влетела э окошко чайка, села Алексею на плечо, зашептала человеческим голосом: «Здравствуй, Алеша-пограничник! Все мне про тебя ведомо, все думки твои мне известны: тоскует твое сердце по большой работе. Оставайся в нашем краю».— «Я бы остался,— отвечает чайке Алеша-пограничник,— да моря нет в вашем краю. Как сама ты сюда, бедная, залетела?» Рассмеялась чайка: «Есть у нас в краю Байкал-море и его дочка, красавица река Ангара. На той реке большой порог-камень лежит, Падуном называется. Истерзал Падун грудь красавицы Ангары, днем и ночью плачет Ангара. Услышали советские люди ее плач, решили: «Избавим красавицу от вечной тяжкой боли! Поставим поперек Ангары плотину, поднимется вода и затопит злой Падун-порог. Разольется Ангара во все стороны новым морем, вздохнет свободно всей грудью. Ангаре — счастье и нам, людям,— польза; поплывут по новому морю корабли». «Неужели, — спрашивает чайка Алексея-пограничника,— не хочешь ты помочь людям спасти красавицу Ангару от злого Падуна?» Взмахнула крыльями и улетела в окошко.
Задумался Алексей-пограничник. А тут — новая станция. «Город Иркутск! — кричат в окошко парни и девушки.— Пересадка на Падун-порог. Выходите, у кого руки крепкие, совесть чистая!»
Решил Алексей-пограничник и сошел с поезда выручать Ангару! Тут и сказке конец».
А вот текст письма, которое прислал Алексей Баулину:
«Здравия желаю, товарищ капитан третьего-ранга! Не сердитесь, что я так долго вам не писал. До материка мы добрались без особых приключений. Правда, в Охотском море попали в хороший шторм, баллов на девять. Капитан объявил аврал по закреплению груза на верхней палубе. Мы, бывшие пограничники, работали как положено. Особенно старался Милешкин.
Вот я написал «бывшие пограничники» и даже сам не поверил: неужели я — «бывший»? Нет, Николай Иванович, никогда я не буду «бывшим». Всегда и везде, пока жив, буду пограничником.
Теперь хочу написать Вам о самом главном.
В Николаевске, в порту, мы встретили демобилизованных солдат и сержантов из Таманской дивизии. Они ждали «Дальстрой». Начались взаимные расспросы: «Куда едете?» Оказывается, таманцы — их двести человек! — сговорились еще с полгода назад поехать по призыву партии на Дальний Восток. И вот с комсомольскими путевками они спешат на Южный Сахалин строить дороги и шахты.
В Хабаровске на вокзале играл оркестр, было полно народу, со знаменами, с плакатами. Встречали только что прибывший скорый поезд. (Между прочим, среди ребят и девчат Петро Левчук встретил знакомых из своей Одессы.)
В Чите нам повстречался новый поезд с запада, тоже с комсомольцами. И опять демобилизованные — матросы и старшины из Севастополя. Спрашивают: «Куда загребаете?» — «По домам», отвечаем. «А мы всей боевой частью взяли курс на якутские алмазные россыпи».
Тут у нас такое началось! «Запад на восток подался, а восток катит на запад — непорядок! — кричит Левчук.— Встречные перевозки!» — «Рак пятится назад, а щука тянет в воду!» — попробовал было Милешкин пошутить. Его прямо заклевали.
Словом, Николай Иванович, в Иркутске душа моя не выдержала. Пожелал я нашим ребятам дальнейшего счастливого плавания, а сам свернул с курса на север к Падунским порогам. В обкоме комсомола мне все документы оформили за полчаса и включили меня в группу ленинградцев и горьковчан, которая едет на строительство Братской гидростанции. Одобряете?
Петро Левчук, Иван Сомов, Иосиф Гургенидзе сказали на прощание, что повидаются с родными и тоже сюда махнут. Милешкин почесал за ухом: «Я тоже подумаю». Подумать решил, и то хорошо!
Планы мои, Николай Иванович, такие: в Братске на первых, порах поработаю на том участке, куда поставят. Строителем так строителем. Могу и электриком, и бетонщиком, и радистом на трассе будущей электромагистрали. А там, глядишь, и школы построят — снова стану преподавателем.
Сегодня наша партия выезжает из Иркутска. Пишу на пристани, на берегу Ангары. Она действительно красавица. Посылаю письмо и сказку Марише. Если она чего-нибудь не поймет, Вы, пожалуйста, ей объясните. Написал письмо в Загорье Дуне, зову ее сюда, то есть на Падун.
Николай Иванович! У меня к Вам есть предложение и огромная просьба. На будущий год вы должны отправить Маришу на материк, в школу. У Вас, как и у меня, нет никого родных, и Марише придется жить в интернате. Дорогой Николай Иванович! Отпустите Маришу ко мне в Братск. Она будет жить со мной и с Дуней. Я уверен, что Дуня обязательно приедет. Мы будем для Мариши, как старшие брат и сестра. Если Вы сами не сможете сюда приехать, то я возьму отпуск и прикачу встречать Вас во Владивосток. Я очень люблю Маришу и заверяю Вас, что ей будет хорошо. Согласны?
С нетерпением жду от Вас письма. Пишите мне по адресу: Братск, до востребования. (Другого . адреса я пока еще не имею.)
Горячий привет боцману Доронину, Игнату Атласову и всем нашим пограничникам.
Спасибо Вам за все хорошее! До свидания! Ваш Алексей Кирьянов, старшина 1-й статьи...»
На пирсе, куда мы пришли вместе с Маришей и Баулиным, произошла встреча, которой я не мог ожидать при всем своем желании.
— Здоров, попутчик! — окликнул меня кто-то.
— Петрович! — Я-с трудом поверил своим глазам: среди людей, разбирающих доставленный «Мичуриным» груз, стоял, улыбаясь, старый кузнец из Сормова. Глаза у него были все такие же ясные, и знакомый хохолок развевался надо лбом, как флажок.
Мы обнялись, как давние друзья.
— Какими судьбами? — спросил я Петровича.
— Володька уговорил! Мы с Матвеевной — к нему, а его, видишь ли, сюда направили. Не делиться же семейству. Кузнецы и< здесь народ нужный... Вот он, Володька,— с гордостью показал Петрович на высокого, статного военного инженера.— Судоремонт будет здесь налаживать.
