Аркадий Адамов - Искатель. 1970. Выпуск №5
Первым Майкл Стюарт допрашивал человека с усами.
Его зовут, сказал он, Бартоломео Ванцетти. Тридцать два года, торгует рыбой вразнос, живет в Плимуте, на Черри-стрнт, в доме номер тридцать пять. В последние два дня гостил у своего товарища в Стаутоне. Полиция задержала их на пути в Стаутон, куда они возвращались из Бриджуотера — ездили навестить приятеля по прозвищу Поппи. Приехали в Бриджуотер поздно и, решив, что уже неудобно, поехали обратно. Никакого человека по имени Бода и человека по имени Коаччи он не знает. До этого никогда в Уэст-Бриджуотере не бывал, мотоцикла в этот вечер не видел. Ни анархистом, ни коммунистом не является. Револьвер носит для самозащиты, лицензии на него не имеет.
Второй задержанный сообщил, что его зовут Никола Сакко, он женат, живет в Стаутоне. В Америке уже одиннадцать лет. Последние два года работал на фабрике «Три-К» в Стаутоне, в Уэст-Бриджуотере до сегодняшнего вечера ни разу не был, в Бриджуотере был однажды — искал работу. Бода и Коаччи? Таких людей не знает. Ни в какой политической партии не состоит. Автоматический пистолет купил давно в Бостоне. Патроны в кармане оказались случайно: недавно купил целую коробку и собирался с друзьями пострелять в лесу.
Допрос закончился, и арестованных заперли в соседние камеры. Забранные решетками лампочки в потолке, деревянная лавка у стены, в углу дырки, заменяющая туалет. Мимо сновали полисмены. Для этих арестованные были предметом любопытства, а зачастую и грубых насмешек. Незнакомые с местными порядками, они попросили одеяла. Полисмен, охранявший камеры, ответил, что, когда их выведут в тир, где им придется исполнять роли живых мишеней, они быстро согреются. Довольный своей шуткой, он расхохотался и повернулся спиной к запертым за решеткой арестантам. А проходивший в это время другой полисмен, услышав слова своего коллеги, достал револьвер и ткнул им между решеток в направлении Ванцетти. Тот не пошевелился. Полицейский смачно плюнул на пол и пошел прочь.
ЖИВЫЕ МИШЕНИ
Районный прокурор округов Норфолк и Плимут, в состав которых входили Бриджуотер, Броктон и Саут-Брейнтри, Фредерик Ганн Кацман прибыл в Броктон утром 6 мая, чтобы допросить подозреваемых в попытке ограбления кассира компании «Л. К. Уайт» итальянцев. Ему было под пятьдесят; полный, самоуверенный человек, он одевался всегда, очень тщательно. Добротное, от дорогого портного пальто реглан, шляпа с прямыми жесткими полями, темная тройка в бледно-серую полоску и серый галстук с широкими бордовыми полосами, высокий крутой лоб с коричневатыми пятнами пигмента над выцветшими бровями, водянистые, почти бесцветные глаза, мясистый нос на одутловатом лице с толстыми губами — так выглядел в то утро человек, имя которого через несколько лет облетело весь мир.
Когда-то, окончив вечерний курс Бостонского университета со степенью бакалавра права, мечтая стать юристом, Кацман поступил в одну из известных адвокатских фирм на Пембертон-сквер. Однако для сына мясника, выросшего в беднейшем районе полупромышленного пригорода Бостона — Гайд-парка, стать равноправным членом клана адвокатов, царившего на Бикон-Хилл и Стейт-стрит, было практически невозможно. Быстро убедившись в этом, Кацман покинул неприветливый Бостон и вернулся в Гайд-парк, где создал свою собственную юридическую контору. В ноябре 1916 года он выдвинул свою кандидатуру на пост районного прокурора и был избран. В 1919 году его переизбрали на второй срок. Закон Кацман рассматривал как спортивную игру, а так как он и в свои университетские годы не отличался заметными спортивными качествами, то и здесь считал, что временами допустимо «срезать углы», ведь все равно побеждает лучший, и проигравший поздравляет победителя. И хотя расплатой в этой игре были годы человеческих жизней, а иногда и сама жизнь людей, но были это «другие люди», и игра оставалась игрой.
Сначала Кацман допрашивал Сакко.
У прокурора была своя манера допрашивать иностранцев. Отеческая доверительность, обезоруживающая приветливость словно убеждали допрашиваемого: ты со мной по-хорошему, и я плачу тебе тем же. Кацман считал такую манеру особенно эффективной, когда человека приводят на допрос после ночи, проведенной за решеткой.
Он задал Сакко несколько обычных формальных вопросов. Потом стал расспрашивать о его друзьях. Покончив таким образом со знакомством, Кацман приступил к вопросам, интересовавшим его в данный момент больше всего. Где он купил пистолет, когда, на какое имя? На эти вопросы Сакко отвечал, что пистолет купил два года назад в Бостоне на чужое имя, так как свое назвать не решился. С владельцем мотоцикла Орчиани, без труда обнаруженного полицией и арестованного в ту же ночь, он знаком. Ванцетти же его не знает. Имя Бода он никогда не слышал, оно, на его взгляд, не итальянское. Неожиданно Кацман спросил.
— Известен ли вам кто-нибудь по фамилии Берарделли?
— Нет, — ответил Сакко спокойно. — А это кто?
Кацман пробормотал в ответ что-то невнятное и перешел к другим вопросам. Он выяснил, что недавно умерла в Италии мать Сакко и он собирается вернуться на родину. Он уже побывал в консульстве в Бостоне по поводу получения паспорта.
— А вам не доводилось слышать об убийствах в Саут-Брейнтри? — словно невзначай спросил Кацман.
— Это где бандиты ограбили кассира обувной компании? Читал об этом в «Пост», — ответил Сакко. — Я тоже работал на разных обувных фабриках, но в Брейнтри не довелось.
После этого вполне уместно было спросить Сакко о том, что он делал и где был в день 15 апреля. Именно ответ на этот вопрос больше всего интересовал Кацмана. Еще до встречи с Сакко, с помощью Стюарта и агентов Бюро расследований он выяснил, что 15 апреля Сакко брал выходной на фабрике. Ведомство Уильяма Флиппа[3] имело немало оснований интересоваться Сакко. Он был известен там еще с 1916 года, когда был арестован за участие в собрании, организованном «Кружком общественных исследований» с целью сбора средств для бастовавших рабочих штата Миннесота. Кроме того, агенты Бюро расследований знали, что Сакко присутствовал 25 апреля на собрании «товарищей», обсуждавших вопрос о помощи двум незаконно арестованным в Нью-Йорке представителям рабочей печати итальянцам Сальседо и Элиа.
И когда Сакко, не задумываясь, ответил, что так как 15 апреля был рабочий день, то, следовательно, в этот день он был на фабрике «Три-К», Кацман понял, что для начала игры его положение вполне благоприятно. План действий в отношении Сакко уже вырисовывался в его воображении.
