Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов
– Как?
– Ну чего?
– Что он?
Три пары глаз уставились на меня. Я же невозмутимо ответил:
– Обещал в честь приезда комиссии оказать посильную помощь, – и с этими словами оглядел компаньонов: Слава ворочал мозгами, Вадик с иронией меня рассматривал, а Лепяго с почтением внимал волеизъявлению повелителя, чьими устами я говорил. – Короче, завтра вплотную начинаем искать клад!
3
– Командир, бригадир зовет, – обратился ко мне серый человек и добавил, поглядев на корефана: – Лаз вроде бы открылся. Слава, оставь пару тяг.
Я поспешно поднялся с бревна, на котором восседал у дымового костра неподалеку от пещеры, и направился к черной пасти входа, откуда вдруг перестали выносить камни. Краем глаза я увидел, как друган протягивает рабочему сигарету. Было даже обидно, что Славу все знают, любят и называют по имени, в то время как меня зовут только «командиром». Как цирика какого-нибудь. Досадно! Мой друган был в хороших отношения и с зэками, и с охраной, несмотря на то что гонял тех и других в лучших армейских традициях. Наверное, ностальгировал по доблестному офицерскому прошлому. Я же, хотя никого не погонял, а только давал указания, симпатии у народа не вызывал.
– Ну, что нашли? – протиснулся я сквозь толпу, сгрудившуюся в дальнем конце сталактитового зала. Силами тридцати человек ниша превратилась в глубокий грот, а отвалы камня пополнились свежими кучами.
– Щель наверху, – мотнул головой Доронин.
В тусклом свете карбидных ламп видно было немного. Я включил свой фонарь, сунул его Вадику, показал, куда светить, а сам полез на вершину завала. Из-под ног, сухо пощелкивая, покатились камни, несколько штук я спихнул руками уже на ту сторону – в пустоту.
– Фонарь!
Зияющий непроглядностью лаз был шириною полметра. Я просунулся под свод грота, выставив вперед фонарь. Луч прорезал кромешную мглу и растворился в ней – пространство было слишком велико, чтобы он достал противоположную стену. Если стена вообще там была… Я выкарабкался обратно и сбежал по завалу вниз.
– Продолжайте разбирать, – велел я Доронину, – уже немного осталось.
– Давай, ставь людей, – приказал он нахальному здоровяку с сучьей мордой – бугру археологической бригады.
Зэки, которыми Проскурин усилил бесконвойников, были из мужиков, тянущих на УДО.[13] Хозяин даже конвоя не прибавил – с нами так и ездили Доронин, Толян да Володя, – видимо, считал, что эти мыши серогорбые не способны даже на побег. Мужики пахали, рога расчехлив, о чем свидетельствовали кубометры освобожденной породы. В результате за три дня раскопали соседнюю пещеру.
– Ну, Ильюха, сейчас озолотимся! – хмыкнул Слава, когда мы устроились с наветренной стороны костра, спасаясь в едком дыму от налетавшего временами из тайги гнуса. Лица и руки у всех распухли, зудели и чесались, но Доронин уверял, что скоро организм привыкнет и укусы будут не столь ощутимы.
– Поживем – увидим, – ответствовал я и подложил дров. А когда пламя раскочегарилось, навалил толстый слой зеленых веток. Огонь сердито зашипел, повалили густые белые клубы. Комарье отступило. Столь бесившее меня жужжание утихло. К вечеру обещала быть мошка – удовольствие ниже среднего. Эта гадость забиралась даже под джинсы, от ее укусов оставалась маленькая кровоточащая ранка, проклятое насекомое выедало кусочек кожи!
Мы сидели у костра и плакали, ожидая доклада. От дыма слезы текли в три ручья. Правда, я иногда сомневался: только ли от него или еще от бессилия сделать что-то против мириад настырных палачей.
– Готово, – сообщил серый человек. – Слава, покурим?
– А у тебя какие? – оскалился золотозубой пастью корефан. Он не торопился доставать «LM».
– Да че ты? – засуетился шнырь. – В натуре слышь, по такому случаю мог бы и не одной угостить.
– Все выгребли? – спросил Слава придирчиво.
– Даже пол помыли, отвечаю! – серый человек не спускал глаз с пачки. В зоне испокон веку не знали другого курева, кроме ярославской махорки.
– Держи, – друг выщелкнул ногтем пяток «элэмин». – Заработал.
Иссохший бедолага будет курить их целый день и потом долго вспоминать, как чувствовал себя человеком.
У входа нам повстречался Доронин.
– Куда спешишь? – поинтересовался Слава.
– К машине, надо доложить.
– Ну давай, Доронин, радируй. – И мы двинулись дальше.
Шнырь не сильно преувеличил: бригада почти целиком растащила завал, в соседнюю полость можно было войти не пригибаясь. Камни наружу больше не выносили, сбрасывали в сталактитовом зале. Грот был освещен карбидками. В воздухе стояла тяжелая сырая пыль.
– Внутрь заходили? – деловито спросил я обремененного карабином Володю.
– Никак нет, – четко доложил парнишка, и я заметил, что он дрожит.
– Замерз?
– Знобит.
Я посветил мощным электрическим фонарем во тьму прохода. Оттуда не дуло, но какой-то неприятный холодок все же исходил. Рабочие перестали таскать камни, окружили меня. Я вдруг оказался в центре внимания. Мне, и только мне надлежало первому шагнуть в неизвестное и по праву лидера принять на себя подстерегающую там опасность либо славу первооткрывателя. Вот когда настал час свершений! Сразу выяснилось, кто истинный начальник.
– Ну, шевели копытами, – будничным голосом подтолкнул меня Слава, и я осторожно побрел вперед.
Граница завала была обозначена на полу белыми потеками, неровной полосой с лунками там, где лежали камни. Я смело переступил через нее и услышал звонкий перестук капель, эхом разносившийся под сводом пещеры. Воздух стал вдруг стерильным, без пыли и запахов наружного мира. Дорога пошла под уклон. Я посветил по сторонам, но луч достал только до потолка, взмывавшего на высоту четырех метров. С него свисали тонкие белоснежные сталактиты, не похожие на собратьев в первом зале. Пол постепенно выровнялся, и вдали блеснуло подземное озеро. Я нерешительно остановился на берегу. Вблизи оно было непроницаемым и мрачным, блестящий влажный известняк резко контрастировал с угрюмым водоемом. Этот мир, никогда не видевший солнечного света, казался порождением иной планетной системы, вращавшейся вокруг совершенно чужой звезды в незнакомой человеку галактике.
Гул голосов потянувшейся следом толпы наполнял пещеру ободряющими звуками присутствия живых людей. Я пошел вдоль берега, пока не наткнулся на великолепный окаменевший водопад – натечный каскад. Кальцитовые волны скатывались из-под самого потолка и застывали под моими ногами, словно зеркальные потеки белой бугристой лавы. За водопадом озеро чуть сужалось, и посередине его вырастал сказочной красоты остров, изваянный природой со всей ее неутомимой и прихотливой фантазией. Остров был вертикальным. Он представлял собою ряд выраставших из воды сталагнатов, сросшихся в прекрасную неровную стену, украшенную причудливой бахромой из торчащих над поверхностью сталагмитов и свисавших с потолка, едва на касающихся озерной глади сталактитовых колонн. Справа от острова отходила неширокая площадочка, к ней с обеих берегов вела жемчужная дорожка торчащих над водою камней. Я мог голову прозакладывать, что она была творением человеческих рук! Дорожка, словно пунктирная линия, пролегала точнехонько с одного берега на другой, и расстояние между камнями не превышало одного шага. Первый камень находился у самых моих ног.
