Олег Глушкин - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №6
— Последний перевал… — сказал Махмудбек.
— Что? — не поняла Фарида.
— Я говорю, что за этими горами начнется земля, зеленая равнина. Потом город. Большой город. В нем родилась твоя мать.
— А там? Дальше?
— Синее теплое море. В это время оно совершенно синее…
И еще он хотел сказать, что за морем будет родная земля, родные люди. Самое светлое небо. И самые красивые горы… Одна из вершин с удивительным названием — Айкар.
У него, Махмудбека Садыкова, в паспорте, выданном много лет назад турецким консулом, стоит и этот псевдоним: Айкар-али… Консул выполнил просьбу Махмудбека: приказал записать в паспорт псевдоним, который часто появлялся в разных документах самых разных стран.
Правда, Махмудбек увидит Айкар не сразу.
Но они все равно увидят Айкар — «Лунный снег». Золотистые и розоватые краски на склонах горы. А внизу шумную, беспокойную речку.
Махмудбек молчал. Фарида, не отрываясь от иллюминатора, баюкала дочь. И пела. Тихо, без слов…
А он, Махмудбек, ведь никогда не слышал и даже не знал, что Фарида может петь…
Владимир Рыбин
Иллюзион
Индикатор замигал, и из динамика послышался хриплый приглушенный голос: — Операция переносится на шестнадцать ноль-ноль… Инспектор уголовной полиции Луис Мортон, вот уже третий день прослушивавший эту телефонную линию, вскочил, едва не опрокинув стул, кинулся к магнитофону. «Наконец-то гангстеры заговорили, наконец-то будет чем порадовать начальство!»
— Что случилось? — спросил другой, испуганный, нервный голос.
— За мной следят.
— Примени маскировку.
— Применял. Берту разве проведешь?
— Что буде-ет?!
— Порядок будет. Только попозже, в четыре.
— На старом месте?
— Где же еще?
— Условия?/
— Захвата там по дороге.
— Я прошлый раз приносил.
— Черту с тобой, принесу. А ты обеспечь закуску…
Мортон выругался и выключил магнитофон. «Опять эти алкоголики договариваются. И ведь так темнят, сволочи, будто банк накрыть собираются».
Он прошелся по комнате, остановился у окна. Тень от угла дома, наискось перечеркнув улицу, подобралась к подъезду на противоположной стороне. Это значило, что день перевалил за половину и пришло время сбегать к папаше Цимке перекусить.
Мортон оглянулся па дверь и подумал, что пора бы явиться этому лентяю Роланду и сменить его у магнитофона. И едва он оглянулся, как дверь приоткрылась и в проеме показалась удивленная физиономия посыльного Форреста, которого все в участке звали просто Фо.
— Шеф вызывает, — сказал Фо, оглядывая комнату так, будто никогда ее не видел.
— Я же на линии.
— Мое дело — передать.
— А ну посиди тут. Услышишь разговор, нажми вот эту кнопку. Понял?
Фо пожал плечами, отчего тонкие погончики на его плечах быстро вскинулись и опали, словно крылышки.
Шеф был зол. Он кинул на стол лист бумаги, ткнул в него пальцем.
— Полюбуйся.
Мортон наклонился и прочитал: «Готовится ограбление музея… этого месяца будет украдена…»
— Какого музея? — спросил он.
— У этого балбеса Форреста надо спросить, — взорвался шеф. — Вскрывал конверт и, видите ли, не нарочно отхватил ножницами чуть не половину письма.
— Так приложить срез…
— Нету среза. Он, видите ли, сжег его. Мало ему зажигалки, вздумал о г бумажки прикурить.
— Что он, кретин?.
— А ты сомневался?! Дождется, выгоню я его…
Шеф не первый раз грозился это сделать, да все откладывал, больно уж безотказен был этот Форрест. Когда все валились с ног после очередной гонки за гангстерами, один Фо безропотно оставался дежурить и вторую и даже третью смену. Да и неплох он был при выездах, бывало, шел на выстрелы, как заговоренный.
— Ясно же — Музей искусств. — Мортон вынул из кармана газету, неторопливо принялся читать: — «…Одна только мраморная богиня, выставленная в новой экспозиции, оценивается в два миллиона…» Столько пишут о стоимости, что эту выставку просто не могут не ограбить.
— Сам знаю, что Музей искусств, — сказал шеф. — Это не первое предупреждение. Вот почитай.
Он кинул через стол другую бумагу.
— «Газеты пишут, что богиню в два миллиона невозможно украсть, — вслух прочел Мортон. — Заявляю: это ерунда. В доказательство я ее украду. Это теперь дело моей чести…»
— Каково? — воскликнул шеф. — Украсть — дело чести!
— Если «убить» может быть делом чести, то почему не может — «украсть»?
Шеф поднял голову, в упор посмотрел на Мортона.
— А у тебя что?
— Пока ничего.
— Почему же ты ушел из аппаратной?
— Вы велели…
— Я велел прийти, когда что-нибудь будет.
— Фо сказал…
— Опять Фо?! — взревел начальник. — Гони его к черту!
Мортон кинулся в аппаратную. Фо, развалившись, сидел на стуле, включив динамик на полную громкость, слушал какого-то слезливого сопляка, жалостливо объясняющегося по телефону в любви особе с томным голосом.
— Иди, тебя шеф зовет, — мстительно сказал Мортон Форресту.
— Зачем?
— Мое дело — передать…
Он выключил этот любовный треп, но тут же спохватился: разговор шел по каналу, который они прослушивали, и надо было терпеть.
— Я все для тебя сделаю, — молил слезливый голос.
— Все? — заинтересованно спросила она.
— Хочешь, из окна выпрыгну?
— Это ты не мне, а себе сделаешь.
— Хочешь… на городскую башню залезу?
— Зачем?
— Не знаю.
— Ну и не предлагай.
— А что тебе предложить?
— Миллион.
— Где я его возьму?.. Не бросай трубку, не бросай трубку! — завопил он, хотя его собеседница, похоже, и не собиралась этого делать.
— Газеты надо читать. Там все написано.
Мортон заинтересованно подвинул стул и подвернул на магнитофоне рукоятку громкости записи.
— Даже то, как достать миллион?
— Как достать — твое дело.
— А где?
— Мраморная богиня в Музее искусств два миллиона стоит.
— Надо подумать.
— Продумаешь. Говорят, сегодня ночью ее украдут.
— Значит, не украдут, раз говорят.
— Значит, украдут, — упрямо повторила она. — Не могут не украсть. Чтобы два миллиона просто так лежали на глазах у всех?
Мортон вспомнил., как сам только что говорил то же самое, и подумал о слухах как о стихии. Так, наверное, обрушиваются лавины. Что такое крохотный камешек, соскользнувший с вершины горы? Но он толкает другой, третий, вместе они сталкивают камень покрупнее, и наконец сдвигаются с места глыбы, какие не качаются даже при землетрясениях. Сколько людей видели ту скульптуру, сколько глядели на нее не с умилением, а с вожделением! Тут и провидцем не надо быть, чтобы догадаться: плод созрел и не сегодня-завтра кто-то его сорвет.
