Густав Эмар - Чистое сердце
— Ба-а! — возразил первый из говоривших. — Если послушать отца Антонио, то все мертвые превратились бы в раненых, и он вынудил бы нас терять драгоценное время на приведение их в чувство. Впрочем, нам спешить некуда, и я ничего не имею против того, чтобы попробовать оживить. этого человека, хотя, по-моему, он мертв.
— Не беда! — сказал на это отец Антонио. — Все-таки попытаемся.
— Попробуем, пусть будет по-вашему! — сказал другой, пожимая плечами.
— Прежде всего давайте вытащим его отсюда. Когда он будет на суше, то не будет риска, что его снова унесет волной, а потом уж увидим, что надо делать, — сказал отец Антонио.
Четверо людей подняли раненого и осторожно перенесли его на берег, на сухое место, находившееся метрах в двадцати от моря, где морские волны не могли до него достать. После этого почтенный монах достал бутылку рома, откупорил ее и, распорядившись, чтобы присутствующие растерли ромом виски и кисти рук раненого, силой разжав лезвием кинжала челюсти старика, влил ему в рот добрый стаканчик рому. Результаты этого лечения не замедлили обнаружиться. Через несколько секунд раненый сделал легкое движение, приоткрыл глаза и облегченно вздохнул.
— Э-э! — воскликнул со смехом отец Антонио. — Что вы на это скажете, дон Руперто? Кажется, ваш мертвый воскресает!
— Правда! — ответил тот, также смеясь. — Этот человек может похвалиться тем, что душа крепко сидит в его теле. Если он действительно возвратится к жизни, хотя я за это не отвечаю, то может сказать, что вернулся с того света.
Тем временем вольные стрелки продолжали втирать ром все с тем же рвением, и правильная циркуляция крови в организме раненого была наконец восстановлена. Взгляд Охотника За Скальпами перестал быть стеклянным, лицо его постепенно теряло свою окаменелость, вскоре на нем отразилось удовольствие.
— Вы себя лучше чувствуете? — спросил его монах с участием.
— Да, — ответил тот, хотя и слабым голосом, но совершенно ясно.
— Тем лучше! С Божьей помощью мы вас поставим на ноги.
Благодаря странной случайности монах все еще не узнавал человека, которому он сам был обязан жизнью несколько месяцев тому назад.
Раны больного были промыты смесью воды с ромом, очищены от приставших песка и гравия, к ним приложили растертые листья орегано 20, этого великолепного целителя всяких ран, после чего тщательно перевязали.
— Так! — сказал монах с удовлетворением. — Теперь мы все кончили. Я прикажу перенести вас в такое место, где вам будет лучше, чем здесь, и вы отдохнете после испытанного потрясения.
— Делайте со мной что хотите, — с благодарностью сказал раненый. — Я слишком многим вам обязан, чтобы протестовать против ваших действий.
— Тем более, — возразил, смеясь, Руперто, — что это было бы совершенно бесполезно. Почтенный отец взялся вылечить вас, и вы волей или неволей должны подчиниться его предписаниям.
По знаку отца Антонио четверо людей подняли раненого и перенесли его в дом, где собрались командиры.
Это был именно тот раненый, которого полковник Мелендес видел, когда случай привел его к дому, стоявшему на берегу моря, и где он в течение нескольких минут стоял, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.
Дом этот принадлежал богатому техасскому асиендадо 21, сочувствующему повстанцам. Тот был счастлив, что мог отдать свой дом в распоряжение инсургентов, хотя дом и был выстроен в прежнее время, чтобы служить местом для развлечений. Это было просторное красивое жилище, снабженное не только всем необходимым для жизни, но и множеством предметов роскоши и безделушками, придающими обстановке уют, так необходимый богатым людям, в силу их привычки к благам цивилизации.
Техасцы не были довольны, что отец Антонио, никого не спросясь, взваливал на них заботу о незнакомом раненом. Но когда они увидели, в каком жалком состоянии тот находится, то больше не возражали и предоставили монаху разместить того как ему вздумается.
Отец Антонио, не дожидаясь повторения разрешения, перенес больного в большую комнату, гае было много воздуха и окно выходило на море. Охотник За Скальпами оказался, таким образом, размещен в наилучших условиях.
Как только раненого положили в постель, устроенную специально для него (так как в этом тропическом климате жители имеют обыкновение спать на циновках или же в гамаках, а не в постелях), монах дал больному выпить наркотического питья, и тот заснул почти мгновенно спокойным укрепляющим сном.
Ночь прошла без дальнейших приключений; раненый спал восемь часов подряд и, когда проснулся, уже не был прежним больным — настолько чувствовал он себя крепче и свежее после отдыха.
Прошло несколько дней. Отец Антонио продолжал внимательно и заботливо ухаживать за больным. Хотя в первые минуты монах и в самом деле не узнал в тяжелораненом Белого Охотника За Скальпами, заблуждение его было очень непродолжительным. Рассмотрев при дневном свете больного, в наружности которого было нечто особенное, монах тотчас же узнал охотника, которого одинаково боялись как краснокожие, так и сами белые, и которому он был обязан спасением при таких необыкновенных обстоятельствах. При этом открытии монах почувствовал себя счастливым и мысленно возблагодарил судьбу за то, что она дала возможность расквитаться с этим человеком.
Но больной или действительно забыл монаха, или делал вид, что забыл. Он ничем не обнаружил, что узнал его. А потому тот продолжал ухаживать за раненым, не позволяя себе ни одного намека на прошлое.
До сражения при Серро-Пардо не произошло никаких перемен. Утром этого дня отец Антонио по обыкновению вошел в комнату больного. Последний быстро поправлялся благодаря листьям удивительного растения. Раны старика почти совсем зажили, он был накануне полного выздоровления.
— Compadre, — сказал ему монах, — я сделал для вас все, что в моих силах, и вы можете отдать мне справедливость, я ухаживал за вами, как брат.
— Мне остается только благодарить вас, — ответил раненый, протягивая монаху руку.
— Но сегодня, — сказал отец Антонио, пожимая руку больного, — я должен сообщить вам плохую новость.
— Плохую новость? — переспросил тот с удивлением.
— Впрочем, новость эта может еще оказаться хорошей, хотя, сказать откровенно, я в это не верю, так как не жду ничего хорошего от того, что мы намерены сделать.
— Признаюсь, я вас совсем не понимаю и убедительно прошу говорить яснее.
— Вы правы! Вам, в сущности, ничего не известно. В двух словах: армия получила сегодня утром приказание выступить в поход.
— Так что?.. — спросил раненый.
— Так что, — продолжал монах с лукавой улыбкой, — я, к крайнему моему сожалению, вынужден оставить вас здесь.
