Генри Хаггард - Аэша
Аэша повернула коня и поехала дальше по улицам пылающего Калуна ко дворцу.
Мы въезжали в ворота города, когда заходило солнце. Тихо было на дворе, только вдали завывали собаки смерти. Аэша сошла с лошади и, велев нам с Оросом следовать за ней, вошла в покои. Все точно вымерло. Аэша шла так быстро, что мы едва поспевали за ней. Вот мы по широкой каменной лестнице поднялись на башню, где жил шаман Симбри. Дверь была заперта, но перед Аэшей железные засовы открылись, и массивная дверь распахнулась. В комнате горела лампа. Бледный, со связанными руками, но с гордым, презрительным выражением лица сидел в кресле Леа. Старый шаман занес над ним кинжал и готов был поразить его. На полу лежала с широко раскрытыми глазами мертвая ханша Калуна. Но даже мертвая, она была величественна!
Шаман выронил из рук кинжал и застыл на месте, словно превратившись в камень. Аэша подняла кинжал и быстро разрезала узы, которыми был связан Лео.
— Ты успела как раз вовремя, Аэша, — сказал Лео слабым, усталым голосом. — Еще минута, и эта собака, — он указал на шамана, — убил бы меня. Но как закончилось сражение и как ты добралась до города при таком урагане? Слава Богу, Гораций, ты жив.
— Для многих сражение закончилось смертью, — отвечала Аэша. — Я же прилетела на крыльях ужаса. Скажи, что было с тобой с той минуты, как мы расстались?
— Меня связали и привезли сюда. Здесь от меня требовали, чтобы я написал тебе, прося отступить, и грозили смертью. Я, конечно, отказался. Потом… — он взглянул на труп ханши, — когда Афина узнала, что войска ее разбиты небесной силой, она пощадила меня, а сама выпила чашу с ядом. После этого старик хотел убить меня, но ты пришла. Пощади его: он ей родственник и любил ее.
Лео опустился в кресло и впал в какое-то оцепенение. Он согнулся, как старик.
— Ты устал? — спросила Аэша. — Орос, дай сюда поскорее твое лекарство.
Старик вытащил из складок своего широкого платья склянку и приложил ее к губам Лео.
Лекарство было сильное. Через минуту глаза Лео заблестели, щеки покрылись румянцем.
— Я давно знаю, что твои лекарства хорошо лечат, — сказал он Аэше. — Но я голоден. Можно мне отведать этого? — спросил он, указывая на стол, на котором стояли разные блюда.
— Да, — позволила Аэша. — Ешь и ты тоже, Холли.
VII. АЭША ИСЧЕЗАЕТ
Когда мы кончили ужинать, Аэша наклонилась, подняла золотой обруч, упавший с головы ханши, и надела его на голову Лео. Ее звучный грудной голос зазвучал гимном торжеству и силе:
— Этим ничтожным земным символом венчаю тебя на земное царство. Будь царем! Этим неразрывным кольцом, знаком вечности, дарую тебе бессмертие. Живи, пока стоит мир, и будь его и моим властелином. Дарю тебе этим золотым обручем золотое сокровище знания. Это талисман, который откроет тебе все тайны природы. Победоносно пойдем мы с тобой ее дивными путями, поднимемся до вершины утеса и вступим на престол бессмертия, поддерживаемый двумя столпами — Жизнью и Смертью.
Аэша отбросила корону, и она упала на грудь Афины.
— Доволен ли ты этими дарами? — спросила Аэша.
Лео печально взглянул на нее и покачал головой.
— Чего же ты еще хочешь? Проси и, клянусь, ты все получишь.
— Я хочу, чтобы ты исполнила свое давнее обещание. Стань моей супругой, и сейчас же! Забудь свое величие и будь женщиной — моей женой.
Странно взирала она на Лео. Вдруг она изменилась и словно стала обычным человеком.
Видно было, как трепетало под туникой ее сердце и грудь томно вздыхала, лицо и очи засветились любовью. Она становилась все лучезарнее, все нежнее. Это была уже не отшельница пещер, не Оракул храма, не Валькирия поля брани, а прекраснейшая, счастливейшая из невест. Она заговорила:
— Хорошо, я уступаю! Если бы я не знала наверно, Лео, что маленький ручеек твоей жизни впадет в огромный океан моей жизни, я и теперь не уступила бы. Но я вижу, что мы не достигнем берегов Ливии, что ты умрешь по своей вине, а я овдовею, не став твоей женой. Итак, будь что будет! Смерть или жизнь — я их встречу смело. Иди же сюда, Холли, отдай девушку ее супругу!
Как во сне, соединил я их руки. Я чувствовал, как от ее руки к его руке струится горячими волнами ток.
С сильным порывом страсти, с криком «супруг мой!» Аэша обвила руками шею Лео, привлекла к себе, так что его золотистые кудри смешались с ее черными волосами, и поцеловала. Так, обнявшись, стояли они, и сияние ее чела мало-помалу перешло и на его лицо. Сквозь белую ткань ее одежды светились прекрасные очертания ее тела. Она оторвалась от него, наконец, с легким счастливым смехом.
— Второй раз отдаюсь я тебе, Лео Винцей, тогда — в пещерах Кор, сегодня — во дворце Калуна. Будь, что будет, но отныне мы никогда не расстанемся. Пока ты жив, я буду жить с тобой; когда ты умрешь, — если ты должен умереть, — я последую за тобой; ни двери рая, ни врата ада не преградят путь моей любви. Слушай, я спою тебе, и ты узнаешь из моей песни истину, которую я не могла открыть тебе раньше. Ты узнаешь из нее, кто я и кто ты, узнаешь, почему мы любили друг друга, почему ненавидела меня эта женщина. Слушай же, мой возлюбленный, Песню Судьбы!
Она взглянула вверх, как бы ища вдохновения. Никогда, никогда даже в пещерах Кор не была Аэша так божественно прекрасна, как в этот момент, когда созрела жатва ее любви.
Вот она запела. Кровь остановилась в моих жилах, дыхание замерло при звуках ее чудного голоса.
«Света еще не было, и в лоне Молчания спали души людей. Были только мы с тобой…»
Песнь оборвалась. На лице Аэши отразился ужас. Лео закачался, точно стоял в челне. Он пошатнулся, протянул руки, чтобы обнять ее, и вдруг упал недвижим.
О! Какой крик вырвался у нее! Тела убитых на равнине должны были содрогнуться от него. За криком последовало молчание…
Я бросился к Лео.
Аэша убила его огнем своего поцелуя. Лео лежал мертвый, да, мертвый, на груди мертвой Афины!
— Кажется, супруг мой покинул меня на время. Я должна спешить к нему! — сказала Аэша, и безнадежная покорность судьбе, с которой не могла бороться даже она, звучала в ее голосе.
Потом я не помню, что происходило вокруг. Я лишился в Лео друга, сына и чувствовал себя убитым.
Было утро, когда я проснулся. Долгожданный дождь лил, как из ведра. Аэша сидела около одетого в саван тела Лео и отдавала приказания жрецам и некоторым придворным. Я опять заснул. Вечером Аэша разбудила меня.
— Вставай, — сказала она, — все готово, поедем!
Мы поехали в сопровождении тысячи всадников, остальные остались в Калуне. Впереди несли тело Лео, за ним шла Аэша с опущенным покрывалом.
