И Ряпасов - Неведомый город
— Мысль недурна, — заявил вице-король, желая усердием оправдать свое недавнее отношение к ученому. — Следовало бы привести ее в исполнение.
— Нет, — сказал ученый, — этого я позволить не могу. Ищите, где хотите и как хотите, но не трогайте моих инженеров.
— Следовательно, вы вполне доверяете Гобартону? — поставил вопрос ребром бенгальский губернатор.
— Я еще сам не решил этого вопроса, — откровенно заявил ученый, — но пока он нужный мне человек, т. е. нужный всей Англии.
— А, тогда конечно, — согласился лорд Кармикаэль.
Вице-король слушал и не верил своим ушам: этот скромный на вид человек говорит о своих делах и о себе, как делах всей нации. Свободно говорит о том, что он вот то-то разрешает, а то-то воспрещает. Да что же он, наконец, такое?!!
Бедный наместник совсем терял голову и облегченно вздохнул, когда мистер Блом, еще раз повторив свою просьбу, откланялся и вышел.
Сэр Гардинг прислушался, когда затихнут его шаги, и сейчас же обратился к Кармикаэлю:
— Вы знаете этого доктора? Откуда он взялся? Что это за человек, так свободно обращающийся с представителями власти, как будто имеет на то право?
— А разве он вам не доказал, что имеет его? — напомнил губернатор о бумаге с подписью короля.
Сэр Гардинг слегка покраснел и спросил:
— Разве вы тоже видели этот документ? Где и когда?
— Я видел еще и другой, но, к сожалению, сообщить об этом ничего не могу, это — государственная тайна.
— Даже для меня?!! — И в голосе вице-короля послышалось негодование.
— Не только для вас, сэр, а даже для членов королевского дома. Я не могу больше прибавить ни одного слова. Только скажу одно: повинуйтесь мистеру Блому без возражений и колебаний, как повинуюсь я…
— Чтобы я стал повиноваться какому-то авантюристу!..
— Не авантюристу, а знаменитому ученому, сэр, — гордо сказал Кармикаэль. — Боюсь, как бы он не узнал о ваших горячих словах: он вас уничтожит как былинку.
— Да что же он, наконец, такое — Люцифер, Мефистофель? что обладает таким могуществом?.. — вскричал вице-король.
— Больше, — коротко сказал губернатор и, подойдя к самому уху Гардинга, тихо добавил: — Говорят, этот человек летает по воздуху, как птица, и свободно двигает горами…
Сэр Гардинг посмотрел на Кармикаэля с ужасом, как будто уже сейчас видел перед собою одну из двигающихся гор, про которые губернатор говорил с такой уверенностью: голова его никак не могла вместить наплыва новых, никогда не изведанных мыслей страха перед неизвестностью.
Кармикаэль откланялся, а сэр Гардинг спросил себе стакан воды.
Между тем, компания с доктором Рубергом во главе весело возвращалась домой, предвкушая отдых в прохладном бэнглоу. Молодые девушки, щебеча, как птички, первые вбежали на высокую каменную лестницу. Кэт прошла к деду, но его не оказалось, равно как и обоих инженеров. Все решили, что они с мистером Бломом удалились по какому-либо делу, и потому в ожидании их вся компания расположилась в одной из высоких, недоступных солнцу комнат, где воздух, приводимый в движение огромной пункой, навевал благодетельную прохладу.
Ученый прибыл только через чае. Мы не будем описывать здесь ни горя студента, ни ярости доктора, ни молчаливого отчаяния мисс Кэт, охвативших всех этих честных людей при известии об исчезновении Березина. Француженка, не желал выдавать тайны своей подруги, постаралась увести ее во внутренние комнаты. Мистер Блом, передав все случившееся в нескольких словах, старался успокоить Руберга и Горнова, взволнованных до последней степени.
— Я убью его, этого Гобартона! — кричал доктор, хватаясь за револьвер. — Он нарочно погубил Николая Андреевича!..
— Успокойтесь, доктор, — говорил ученый, беря врача за руку. — Поверьте, ваш друг мне так же дорог, как и вам. Приняты все меры к его отысканию, вся полиция поставлена на ноги, он не может пропасть. Мы его отыщем.
— Где вы его найдете, Калькутта — не уездный город; среди здешних храмов и развалин спокойно можно затерять целую сотню людей. Но я требую, я прошу возмездия Гобартону, здесь не обошлось без его участия!..
— Вы ошибаетесь, доктор, Гобартону незачем губить вашего друга. Ну, подумайте, что вы говорите, — не соглашался мистер Блом, а в глубине души и у него шевелилось сильное сомнение относительно чистоты намерений Гобартона.
— Нет, я уверен, — настаивал Руберг, — что он завидует успехам Березина. Недаром он является его злым гением.
— Я проверю ваши догадки, — серьезно заявил ученый. — Виновный, кто бы он ни был, со временем поплатится.
— Вот речь честного человека! — воскликнул доктор. — Но как же с поисками? Не надеюсь я на работу полиции. Мистер Блом, вы великий человек, вы могущественны, возвратите мне единственного друга!
— Доктор, — торжественно сказал мистер Блом, — даю вам слово, что я приму все меры к отысканию дорогого вам человека. Не пройдет и трех дней, как мы будем иметь или его самого, или его труп…
— Что вы хотите сделать, мистер Блом?
— Если завтра к полудню полиция не отыщет мистера Березина, я сам примусь за поиски. И горе тому, кто вздумает не подчиниться моей воле! Я, помимо властей, объявлю город в осадном положении и потребую у населения Калькутты выдачи инженера…
— У миллионного населения?!! — изумился доктор.
— И если через три часа мое требование не будет исполнено, я разрушу до основания все храмы, все пещеры и тайные убежища! — с жаром докончил старый ученый, даже не заметив реплики доктора.
— Но этим вы откроете свое инкогнито? Европа узнает…
— Теперь мне не страшно мнение Европы. Почему — вы видели в Бломгоузе. Баш друг мне дороже всего остального мира, и теперь не время сентиментальничать. Я — царь природы и повелитель людей! Когда мне не повинуются — я наказываю.
«Вот куда оно пошло, — думал доктор, оставшись один после беседы с ученым. — Вероятно, еще сделал какое-либо открытие и теперь чувствует себя повелителем мира, а, впрочем, правильно. Он и действительно достоин того». Затем мысли его приняли другое направление. Доктор думал о том, где может находиться его друг: жив ли он еще, — в тысячный раз задавал он себе вопрос и не находил ответа.
III. В руках тугов-душителей
Березин почти потерял сознание. Он смутно чувствовал, что его подняли и несут. Босые ноги индусов мягко и бодро шлепали по земле. В рот Березину всунули кляп. Через некоторое время жаркая улица сменилась прохладой. Во влажном воздухе стали чувствоваться сырость и запах земли. Тело инженера приняло наклонное положение, индусы спускались вниз. Наконец они положили его на землю и удалились.
