Луи Буссенар - Бенгальские душители
За ними открылся коридор, ведший к широкому рву, заполненному водой. Факир несколько раз пронзительно свистнул, показавшийся в сторожевой башенке охранник о чем-то переговорил с ним, и мостик, грохоча цепями, опустился. Далее находилась массивная решетка из толстых железных прутьев, медленно поднявшаяся после очередного обмена паролями.
Когда путники вышли из последнего сводчатого коридора, из их уст вырвался крик восхищения.
Перед ними, насколько хватало глаз, расстилался оглашавшийся многоголосым пением птиц роскошный сад, в котором были представлены многие виды древесных пород и великолепные цветущие растения. Под сводами галерей, пристроенных к крепостной стене, высились дивные статуи. Декоративные арки утопали в зелени. Воздух был свеж и прохладен.
Царившая в обители атмосфера мира и покоя заставила путников забыть о ходе времени и суетности жизни, и у них уже появилось ощущение вечного их пребывания здесь. Сей благостный приют заворожил их, и они, поддавшись его очарованию, готовы были отринуть от себя Мир иной, с тревогами и печалями.
На обычно бесстрастном, как бронзовая маска, лице факира промелькнула добрая улыбка.
— Все это — ваше, сахиб, — сказал он, обращаясь к капитану и широким жестом обводя обитель. — Вы окажете нам честь, пробыв тут столько, сколько пожелаете. Здесь вам ничто не угрожает, ибо даже власть самого вице-короля не простирается на этот храм. Надежные слуги будут прислуживать вам неназойливо и со рвением, которое вы заслужили… К вашим услугам — изысканные блюда и все те удобства, к которым вы, европейцы, так привыкли… Я счастлив и горд, что выполнил свою задачу и сумел доставить в надежную обитель пандитов знаменитого друга дважды рожденных!
— А я, факир, — отвечал капитан, — благодарю тебя за твою преданность. Ты проявил чувство долга, верность, ум и храбрость… Еще раз спасибо! И пусть те, кому, как и тебе, я обязан спасением моих близких, также примут выражение моей признательности.
Взволнованный этими словами, фанатик-факир, исполнитель ужасных замыслов и преданнейший друг, упал на колени, схватил у капитана руку и почтительно поцеловал ее.
— Великие пандиты повелели мне оставаться при тебе до тех пор, пока ты будешь у них в гостях… Я по-прежнему твой раб, сахиб… Когда же ты покинешь сию обитель, настанет час расплаты за совершенное мною клятвопреступление. Но это уже не важно! — Махнув рукой, факир добавил: — Позволь проводить вас в отведенные вам покои.
Пройдя по дорожке, выложенной каменной плиткой, путники вошли в просторное здание в несколько этажей, с окнами на сад. Ковры, занавески, произведения искусства, охотничьи трофеи и ювелирные изделия придавали интерьеру по-восточному вызывающе роскошный вид. Каждому было предоставлено по комнате с отдельной ванной, библиотекой и курильней.
Мариус и Джонни, все еще в восточных нарядах, весело разглядывали себя в зеркале.
— Слусай суда, — говорил провансалец своему приятелю. — Похозе, в этом монастыре неплохо зивут! Систота какая, сто твоя яхта!
— Верно!.. Верно!.. Не хуже, чем в наших двадцатиэтажных домах с телефонами, электричеством, горячей и холодной водой, не говоря уж о сельтерской, — невозмутимо шутил янки.
— В этой крепости нам не страшны никакие враги, — добавил Бессребреник.
— И здесь мы сможем быть счастливы и любить друг друга, не так ли, милые дети? — добавила миссис Клавдия.
— Конечно, госпожа! — сказала Мери, нежно обнимая графиню.
ГЛАВА 7
Выздоровление Мери. — Ночные кошмары. — Гипнотический сон. — Внушение. — Беспрекословное повиновение. — Отсутствие болевых ощущений. — Излечение. — Вернувшийся покой. — Письмо отцу. — Посыльный. — Вой в ночи. — Собака. — Боб. — Умирающий индус.
Так беглецы стали беженцами, и жизнь у них пошла праздная и безмятежная, что, однако, ничуть не тяготило таких энергичных людей, как Бессребреник с моряками: ведь даже у тех, кто жаждет приключений, иногда возникает острое желание отдохнуть немного и душой и телом. Они предавались пиршествам, после обеда покуривали ароматный табак, прогуливались неторопливо под развесистыми деревьями и купались в бассейне.
Миссис Клавдия, между тем, не отходила от Мери, пытаясь помочь ей прийти в себя после нервного потрясения, вызванного убийством матери. Но если днем графиня могла еще как-то отвлечь девочку от грустных размышлений, то ночью бедняжка оказывалась во власти кошмаров. Она металась во сне и в страхе кричала:
— Мамочка, осторожней! Он здесь!.. Не убивайте! Не убивайте!.. О Боже!.. Умоляю, не надо… Нет!.. Нет!.. Только не это!.. Он занес кинжал!.. Кровь!.. Мама, мамочка!.. Она не слышит!.. Мамочка умерла!..
Графиня, которая жила в одной с ней комнате, обнимала Мери, нашептывала ласковые слова. Но и пробудившись, девочка оставалась во власти ужасов и, казалось, не замечала своей опекунши.
Не имея даже простейших успокоительных средств, миссис Клавдия не знала, что делать. Когда же она поделилась своими горестями с мужем, тот сразу решил обратиться к факиру. Индус тотчас явился, хотя обычно, не желая надоедать своим присутствием, старался не показываться европейцам на глаза.
— Друг, — сказал капитан, — я верю твоим знаниям и преданности. К ним я и взываю.
— Ты — хозяин… Повелевай.
— Речь идет о девочке. Во сне ее посещают жуткие видения. Да и общее состояние становится все хуже. Сможешь ты ее вылечить?
— Да.
— Когда?
— Хоть сейчас, если такова твоя воля.
— Тогда пошли!
По дороге капитан подробно рассказал обо всем факиру, и тому не пришлось ни о чем расспрашивать девочку.
В обители Мери не встречалась с индусом, и его неожиданное появление вновь пробудило у нее страх перед этим человеком. Но она сама устыдилась такой реакции и ничем не выдала своих чувств. Факир почтительно поклонился и затем, резко выпрямившись, пронзил ее взглядом. Девочка, стоя чуть поодаль от него, попыталась, опустив глаза, уклониться от тяжелого, обезволивающего взора, но прошло несколько секунд, и зрачки ее расширились, веки застыли.
— Ты спишь, правда? — тихо промолвил Берар.
— Да, я сплю, — спокойно отвечала Мери глухим, словно доносившимся откуда-то издалека голосом.
— Будешь ли ты повиноваться мне?
— Да, я буду повиноваться тебе!
— Так вот, я повелеваю тебе лечь спать сегодня в девять часов. Твой сон будет крепок и спокоен… Под утро ты услышишь сладкоголосую соловьиную трель, но не проснешься… Когда же ты встанешь, то от хворей твоих не останется и следа… Такова моя воля.
