Сергей Павлов - Искатель. 1983. Выпуск №4
— Ништо, я ж на холстине. Да и кафтанец из стрелецкой сумы греет справно.
Аким нащупал у стены бревно, посбил ногой крапиву.
— Вылазь-ка сюда, разговор есть.
Задев крапиву голой рукой, Демка чертыхнулся и выбрался к углу.
— Садись и ты, Федор. Нам с тобой потом еще погулять придется.
Аким заговорил тихо и внятно:
— Люди вы нынче вольные, мне в кабалу не писаны и, стало быть, завтра поутру можете топать куда вам захочется… Дорога наша общая кончилась. Должны нас были встретить здесь люди верные, ан по-иному все обернулось: либо их побили, либо угнали куда… И получается так: ежели вы поутру уйдете, нас останется четверо да дед Трофим пятым. А Томила, знакомец мой давний, только к полудню сюда явится.
— Я-то сразу приметил, что мы с Томилой… — сунулся Демка.
— Погодь! — осадил Федька.
— С Томилой еще один человек должон прибыть, кой далее дорогу подскажет. — Аким ненадолго замолчал. — А при нас имеется казна немалая… И откуда про эти деньги Никитка узнал?.. Правда, при людях в дорогу-то собирались. Может, кто и приметил. А ведь тоже, стервец, из-под Нижнего, земляк… Я-то давненько о его делах слыхивал: он и раньше, сказывали мне, татьбой промышлял. А теперь вот с псами боярскими спутался да, верно, еще кому-то открылся, иначе не полезли бы на нас лихие целой сворой.
— А чьи же те деньги? — не утерпел Федька.
— Чьи? — Аким усмехнулся. — Да наши с Гордеем да Вавилы с Яремой, что на черный день были припасены. Мы до погибели домов наших торговлишку-то вместе вели, вместе и в путь наладились. — Аким помолчал. — Вот теперь и решайте. Я вас при себе не удерживаю, а сказать вам более нечего. Утром и рассчитаюсь за вашу нам службишку…
Федька уловил в голосе Акима какую-то затаенность. «А ведь не все сказал Аким, ой не все. Наперед знает, на что решился, а все боится чего-то. Мне-то большего и знать вроде бы ни к чему. А как ответить?..» Дума раскатилась жаркой волной, ударила в виски.
И вдруг молнией в очах полыхнуло! Дашка! Дарья, Дарьюшка… Ведь ляпнет сейчас Демка: остаюсь, и баста! А ей куда от брата деваться? С ним ведь останется. Я ж ей толком ничего не сказал, не успел. А мог бы и успеть. Она-то, поди, все ждала, а я молчал. И эх!..
А Демка и рек:
— Куда ни кинь — всюду клин! Остаюсь! А куда потом — не все ли равно.
— Об сестре подумал?
— Из-за нее и остаюсь. Ладно бы мне с братом, а то… сестра. С ней далеко не уйдешь. Как от боярина сошли, дак я только за нее и боялся. Каб не она… Сам-то хоть куда и хоть когда.
Аким повернулся к Федьке:
— А ты?
Федька тяжело вздохнул.
— Врать не буду, Аким Иваныч, не с руки мне за чужое барахлишко живота лишаться. — И про себя: «Вот Демка сей миг все переиначил. Я с ним да Дашкой и укатил бы». И вслух: — Погляжу до утра. Утром и решу. — И сразу опять заскребло на сердце: ведь другое хотел сказать… Решился и спросил: — Чтоб не осталось промеж нами обиды, скажи, Аким Иваныч, в какие края путь наладил, к кому пристанешь?
— А тебе-то на что? С тебя, чай, спрос маленький. И так больше чем надо рассказал. И сам-один ничего не решаю. Была у нас одна жизнь, а теперь будет другая. Были дела простые, житейские, вот объявились и поважнее, кои тебе не по разуму. Дак пошто и спрашиваешь? Вона, как засветлеет, и дуй куда знаешь.
— А пошто обиду чинишь? — глухо спросил Федька. — Ты моих дум не ведаешь, а сам таишься.
— Вона как? — усмехнулся Аким. — Ну, открою тебе все. А ты сам рек даве: лишнее мне, мол, знать ни к чему. Так ведь?
— То ранее было, сейчас все по-иному оборачивается.
— Тогда слушай! — зашептал Аким. — Объявились на Руси люди, кои знают, что им сейчас надо делать, кои могут думать не только о своем животе, но и обо всех людишках сразу. Кои умеют и горячее слово молвить, и людей за собой повести. Разумеешь?
Федька промолчал.
— И идут те люди в Комарицкую волость. Оттуда, слышно, народ на бояр пойдет. Вот и мы туда двинем. Много ли еще к ним пристанет — не знаю. А мы пристанем. И с ними пойдем! Где народ силой собрался, там и правда! Туда у нас дорожка разъединственная! Теперь-то ясно тебе?
— Да уж куда как понятно, — пробурчал Федька.
— А куда ж тогда твоя дорожка повернет?
Федька ссутулился, попытался собрать свои мысли, а они, как нарочно, летели что осенние листья — и прямо, и криво, и взад, и вперед… «Вона как дело-то оборачивается. Сказывали стрельцам, что на Суру идут, а сами вовсе в другую сторону. Знать, и не в том мы краю сейчас, а где-то недалеко от Оки. Помнится, еще ден восемь тому назад кто-то от перевоза в Комарицкую же волость собирался… И топать туда ой как далеконько… А мне куда же?»
Федька молчал и думал.
Аким понял, что не просто ему вот так сразу бухнуть: с тобой, мол, я до конца, и будь, что будет. Вспомнил, что и как делал Федька в эти дни… И откуда-то издалека тихая радость поползла в душу Акима: а ведь угадал я парня, ой угадал! Не прост он, но и не лжив. Есть в нем и ум, есть в нем и храбрость, но таит он ее, сам в себе сомневается и боится своей смелости, каб не занесла она его, не приперла к стенке…
— А не торопись, Федор, не неволю… Утром и скажешь.
Федька вздрогнул: вот сей миг и решиться бы, да… Пробурчал только:
— Угу. — Встал с бревна и отошел к углу риги.
Оборотясь к Демке, Аким заговорил негромко, но так, чтоб и Федька все слышал: — Запомни, Демьян, главное: воз, на коем лежит Гордей, ни и коем разе не бросать.
— Да неужто раненого брошу?!
— Тише. Не только о брате родном беспокоюсь. Под низом телеги есть место тайное. Казна наша там. На те деньги можно полсотни хороших коней купить.
— И к кому ж ты с этим подарком?
— К человеку одному. Иваном Болотниковым кличут. Может, слыхивал?
— Не, — просто ответил Демка. — А кто он таков?
— Именем-то не знатен…
Демка усмехнулся.
— Дак, поди, в цари метит?
— Пошто ему в цари? Он людей поведет. После уж мир решит, кому царем быть.
— А ежели его бояре побьют? Нам на кол или в петлю?
— Вот ежели со всей земли народ подымется, тогда еще посмотрим, чья возьмет! — Аким хлопнул Демку по колену. — На плаху не торопись. На нее сперва боярские головы лягут.
— Дожить бы до той-то поры, — тихо молвил Демка.
— Бог даст, доживем. — Аким встал и посмотрел на размякшую синеву предрассветного неба.
Заря ползла далеким, размытым отблеском большого пожара, а вокруг было тихо.
Федька, не мигая, пил глазами рассвет. Ему казалось, что там, в далекой земле, которая еще дремлет, скоро взовьется огненный вихрь, рванет оттуда острый жгучий ветер и загремит над округой всеми слышимый призывный набат…
