Ирина Шевченко - Сказки врут!
— Держи, — едва я села, колдун бросил мне на колени толстую тетрадь.
— Что это?
— Рецепты. Не кулинарные, хотя несколько есть, — в основном травяные чаи и лекарственные сборы. Сам не знаю, зачем с собой взял. Может, тебе пригодится.
— Зачем?
— Чай заваривать! — взорвался тёмный. — «Зачем–зачем?» — не надо, отдай назад!
Псих. Как будто я сама у него эти записи три года выпрашивала, а теперь нос ворочу.
— Не отдам, — заявила я из принципа.
Сокол раздражённо махнул на меня рукой и вышел.
— Что там? — полюбопытствовал Серый.
— Рецепты, как он и сказал.
Тетрадь была исписана почти полностью: красивый разборчивый почерк, ровные строчки. Некоторые названия давались на латыни, а в мерах фигурировали то граммы, то унции, то привычные щепотки и ложки, но при желании можно было разобраться. Только в настоящее время у меня подобных желаний не было.
Чай я заварила. Не «муть в пакетиках», но и не эксклюзив на травах — чёрный крупнолистовой, который вчера купили. Бутерброды — честь ему и хвала — приготовил на всех Антон.
Завтрак прошёл без поучительных лекций и личных откровений. Но потом, когда Натали и светлый ушли к себе, Серёжка вдруг принялся расспрашивать Сокола: не о Ван Дейке, не об обрядах, а в общем — о силе, об одарённых, как это работает, где это используют. Колдун поначалу удивился, но отвечал с готовностью, а после так увлёкся, что уже не ждал вопросов и сам объяснял что‑то не на шутку заинтересовавшемуся парню.
Я пыталась прислушиваться к их разговору, наверняка это было интересно и познавательно, но почему‑то пролетало мимо меня. Из головы не шло предсказание баньши: он умрёт, всё уже решено… Я смотрела на Серёжку, и не могла понять, как ему удаётся быть таким спокойным, говорить, улыбаться. Может быть, у него тоже есть предчувствия, и эти предчувствия говорят ему, что всё будет хорошо?..
А ещё крик Натали: «Спаси!», так требовательно, словно никто, кроме меня, ничем не сумеет помочь. А я сумею? Я вообще не знаю, что делать! Я даже не знаю, зачем я тут. Бросилась, как в омут с головой, — на работу плюнула, квартиру оставила, а у меня там, между прочим, мыши не кормлены, жаб не целован. Правда, мама обещала заходить…
- …мама… — ворвался в мои сумбурные размышления голос тёмного.
— Что?
— Твоя мама звонит. Хочешь поговорить?
— Мама? — я несколько секунд соображала, почему моя мама звонит на телефон Соколу, пока не вспомнила, что он сам оставил ей номер, а наши с Серёжкой мобильники по указанию тёмного отключены и валяются где‑то в сумках.
— Так хочешь? — И в трубку: — Сейчас, Анна Михайловна, она, кажется, ещё не совсем проснулась.
Я потянулась к телефону, но колдун отдёрнул руку.
— Я не знаю города, подумай заодно, где можно встретиться. За твоей мамой присматривают ребята Антона, но возможно, следит ещё кто‑то. Не хочется, чтобы через неё вышли на нас. Не волнуйся, — он заметил, как я испугалась, впервые осознав, что маме тоже может грозить опасность, — головой ручаюсь, что с ней ничего не случится. Просто подумай, как можно незаметно забрать у неё пакет. Может, пусть она оставит его в какой‑нибудь камере хранения, или…
— Вот что фильмы о Бонде с людьми делают, — насмешливо посетовал Серый. — Скажи теть Ане, чтобы на работу сумку взяла — она ведь там же работает? — а мы зайдём, как раньше.
— Не мы, а мы, — со значением поправил Сокол, когда я, недолго поговорив с мамой, объяснила ему план. — Пойдём мы с Асей, а ты останешься здесь.
— А как же «пока смерть не разлучит нас»? — спросил Серёжка, и тёмный торжественно назначил Натали исполняющей обязанности смерти на время нашего отсутствия.
Времена, когда я стыдилась признаться, кем работает моя мать, остались далеко в прошлом. Мама у меня ведьма — интересное и достаточно прибыльное занятие. А всё остальное — для пенсионного фонда. Совсем немного осталось до выхода на заслуженный отдых, а пока можно за символическую зарплату елозить тряпкой школьные коридоры и читать по ночам книжки в коморке сторожа.
— Мамы разные нужны, мамы разные важны, — флегматично заметил Сокол.
На улице уже стемнело, когда мы вышли из дома и, делая вид, что не замечаем плетущегося за нами «алкаша», дошли до автобусной остановки.
— Она не всегда была техничкой и сторожем, — зачем‑то сказала я. Да, поторопилась с выводами: задевает меня такое пренебрежение, до сих пор задевает.
— И кем же она была? — Тёмный придержал меня, не дав тут же кинуться к подъехавшей маршрутке.
— Учительницей. В этой же школе.
В последний момент мы всё‑таки проскочили в готовые закрыться двери автобуса, оставив у обочины растерявшегося светлого.
— Иностранный язык? — спросил Сокол, расплатившись за проезд.
— Нет. Русский. Язык, литература. Ученики её любили.
— Верю. А что потом?
— Суп с котом.
Ввалившаяся на следующей остановке компания развязных подростков заставила народ в салоне потесниться, меня вплотную прижали к стоящему рядом колдуну, и он обнял меня за плечи, ограждая от напирающей толпы.
— Прости, — шепнул, извиняясь то ли за вынужденные объятия, то ли за свой вопрос.
— Ничего.
Рядом освободилось место, но я не стала садиться, заметив повисшую на поручне пожилую женщину с тяжёлой сумкой. Отступила в сторону, чтобы дать ей пройти, но тут же была отодвинута юным хамовитым созданием, в момент водрузившим на сиденье свой тощий зад. Я онемела от такой наглости и возмущённо воззрилась на прыщавое нечто.
— Чё? — спросило у меня оно, лениво чавкая жвачкой.
— Повежливее нужно быть, юноша, — Сокол отечески похлопал пацана по плечу. — Старших уважать.
За спиной заржали приятели нахала, но сам мальчишка вдруг изменился в лице, сглотнул — дёрнулся выпирающий кадык — и смущённо опустил глаза.
— Извините, — пробормотал он, сползая с сиденья. — Садитесь, пожалуйста.
— Ой, спасибо, — просияла, протискиваясь мимо нас, женщина. — Какой мальчик хороший.
Маршрутку качнуло, а вместе с ней и тёмного, и уже мне пришлось поддерживать его, чтобы не упал. И зачем ему это? Натали говорила, как тяжело даётся ему подобное воздействие, вот и не лез бы…
— Выходим, — он встряхнулся и подтолкнул меня к двери.
— Рано же ещё.
— Хвост.
Оглянувшись на окно, я увидела знакомый «Пежо». Подстраховались Антошины ребята, хоть Сокол по–хорошему просил отпустить нас без сопровождения.
— Там только водитель.
— Я заметил.
Поэтому и ушли легко: выскочив из маршрутки, пробежали через какой‑то двор, потом — в маленький скверик, и на другую остановку, на другой маршрут. Придётся пересаживаться, но зато «Пежо» поблизости не видать. А куда именно мы идём, Антону неизвестно. Незачем чтобы его люди привлекали к моей матери лишнее внимание.
