П. Севастьянов - Искатель. 1967. Выпуск №2
— Только уж вы пейте, как нарзан, — сказала она, сдирая этикетку своим багровым маникюром.
— За встречу, — предложил Семен и потянулся к Мастеру стаканом, предлагая чокнуться и наладить свойские отношения.
Но Мастер будто бы и не заметил — вылил водку в себя одним махом и дыхнул. «Ну ладно, сочтемся в Москве», — подумал Семен, утешаясь этим авансом.
— Ну, так что же? — спросил он, выпив свое.
Мастер прихлебывал пиво и смотрел на Семена, не мигая.
И что у него там, в глазах, узнать было невозможно.
— Пора бы и сказать, что и как порешили, — произнес Семен, еле сдерживая нетерпение.
— Чего спешить, — только и вымолвил Мастер.
Он был Мастер, отхлебывал пиво и изучал Семена не таясь. Такие сразу не клюют, понятно. Сергей Сергеич учитывал все. И то, что Мастер будет очень осторожен. И как бы его не спугнуть. Сергей Сергеич строго наказывал поэтому всегда держать лицо честным и открытым. И Семен старался усердно, с него едва не градом лил пот от усилий. А этот хам строил из себя черт знает что.
— Может, это все подстроено? А? — произнес, усмехаясь, Мастер, но даже губы не разнял, не соизволил.
Это было самое скользкое место в миссии Семена, поверит Мастер или нет.
— Ладно. На остальное посмотрим в Москве, — сказал Мастер, опуская пустую кружку.
Семен вздохнул и расправил плечи, будто вышел на свободный путь из какого-то завала.
Они стояли около пустых бочек из-под пива, по соседству компания парней в заляпанных известкой комбинезонах драла под пиво сушеную тарань.
— Тогда уж покатим сегодня. Таков был в письме уговор. Я уж и билетики купил, — сказал Семен, стараясь наконец-таки взять вожжи всей этой истории.
Теперь-то он приструнит Мастера, как бы его там ни расписывали, ему на это ровным счетом наплевать. Но Мастер неожиданно легко уступил.
— Сегодня так сегодня. Раз уж и билеты есть, — сказал он и, однако не расставаясь со своей противной интонацией, добавил: — Ну-ка.
А Семен, выходит, должен догадываться сам, дескать, речь идет о тех же билетах. Стараясь напомнить на этот раз о своей полной независимости, он лез в карман лениво и как бы размышляя, стоит ли билеты доставать или надо подумать еще.
Но старания были впустую. Мастер ждал, не выказывая нетерпения. В глазах его стоял все тот же ровный, холодный свет. Он взял билет и, не глядя, сунул в карман.
— Увидимся в купе, — сказал Мастер, повернулся и пошел, прямо так и пошел, больше ничего не говоря. И здесь Семен отклонился от доверенной роли.
— До вечера, — ответил Семен и направился в противоположную сторону.
Это вместо того, чтобы держать Мастера под неусыпным присмотром. По роли ему отводились следующие слова:
— Это не выйдет. Чур-чуры. Бросать одинокого человека в чужом городе? И скучно, и не по себе, и так далее.
В общем что-нибудь в этаком роде. Но Семен был сыт его обществом по горло. Он привозит Мастера в Москву, и взятки гладки. А там уж дело самого Учителя со всей его мудреной психологией.
У Семена сложился свой план. Он быстренько завернул за угол и выглянул оттуда. Мастер уходил торопливой, несвойственной ему походкой. Семен вышел из-за угла и пошел незаметно за Мастером, едва не касаясь заборов плечом. Если Мастер и отправится к тем, кого они опасались с Учителем, так сделает это сейчас же.
Мастер шел да шел себе и неожиданно юркнул в чей-то двор, ни с того ни с сего взял да канул. Он проверялся — в этом не было сомнений. Семен прилип к стене. Место было очень неудобное. Он стоял здесь на виду, словно голый. Глянь Мастер в эту сторону, и дело будет дрянь. Попробуй тогда разуверь.
Но Мастер не выходил, пропал, да и только. Семен подошел и заглянул осторожненько в открытые ворота. Вернее, от них остались ржавые скобы, а перед Семеном зиял пустырь, типичный сквозной проход — «сквозняк», по терминологии, которую Учитель запретил.
Семен присвистнул, сунул руки в карманы, прошел по кривой дорожке мимо битого кирпича, смятых обручей и очутился на улице, на которой только что был. Вот и угол, из-за него он следил за Мастером. Тут он присвистнул опять. Мастер исчез, выходит, за его спиной, ищи-свищи его в незнакомом-то городе.
Он побрел наугад и долго колесил по ближним улицам, поглядывая по дворам. То, что Мастер где-то уже далеко, он понимал и делал это все только потому, что надо было что-то делать. В голове нарастало решение бежать подальше от этого города. У кожи его появилось ощущение чьего-то прилипшего взгляда.
Семен стал внимателен к тому, что происходило за его спиной. Но пока в поле зрения не попадало ничего такого, что подтвердило бы его опасения.
Постепенно он вышел ближе к центру города. Здесь уже стояли крупноблочные дома в пять этажей, стали попадаться магазины и киоски, и это облегчало положение человека, шедшего по пятам. Семен был почти уверен, что слышит его дыхание. И было такое чувство, словно тебя опутали невидимой веревкой.
Семен выбирал людные места, стараясь замешаться в толпе. Но ощущение чужого пристального ока его не оставляло по-прежнему. Кто-то неотвязчивый тянулся за ним как хвост. Так он набрел на рыночную площадь, где еще вдобавок разместилась автобусная станция и народ кишел по-муравьиному. Здесь Семен начал крутиться, стараясь застигнуть врасплох того, кто шел следом. В его глазах замелькали лица, и одно вдруг оказалось похожим на Сергея Сергеича. Помешкав, Семен поспешил к нему, прокладывая дорогу в толчее, но похожее лицо исчезло. Зато Семен увидел Мастера.
Тот нерасчетливо открылся, обходя группу школьников, и Семен заметил его. Их глаза встретились. Мастер придержал шаг, выигрывая время, и, видно что-то придумав, быстро пошел на сближение. Его неподвижное лицо точно всколыхнулось. По лицу заходили живые тени.
— Интересно, думаю, куда он отправится, голуба, — сказал он, подходя. И необычайно словоохотливо.
Выходит, он следил с первого шага. Выходит, тоже проверял, ходил как тень. Получается так, что они ходили друг за другом, точно на карусели.
— А он-то ходит-бродит пока. Ты понимаешь, о чем это я, парень? — сказал Мастер и хлопнул Семена по плечу с каким-то неестественным оживлением.
— Но мы договорились. Вечером в купе, — ответил Семен.
— Что было, то было, — согласился Мастер, — но потом я подумал: нечего ему болтаться. Посидим у меня до отъезда. Чаю попьем, потолкуем. Я говорю вразумительно, а?
Такое уж никак не устраивало Семена. Его единственным желанием было сохранить свои ноги свободными, пока продлится эта канитель. Поэтому он сказал:
