Ростислав Самбук - Фальшивый талисман
Радист оказался не из трусливых, ему удалось вывернуться, сунул руку в карман за пистолетом, но Толкунов перехватил ее, попытался прижать к земле — это ему не удавалось. А Юрко, словно завороженный, смотрел и видел, как радист скребет ногтями траву.
Вероятно, прошла секунда или две, Юрко все стоял и смотрел. Но вот налетел Бобренок — они вдвоем положили радиста лицом к земле, майор сел ему на голову, а Толкунов, вывернув агенту руки, связал их ремнем. Вытащил из кармана радиста пистолет. Бобренок схватил радиста за воротник. Вырезал ампулу, поднял его голову и заглянул в полные страха глаза.
Капитан перевернул радиста лицом вверх.
— Отвечай, и быстро! — приказал он. — Кто забросил вас! «Цеппелин»?
— Да.
— Задание?
— Отыскать и подготовить площадку для посадки самолета.
— Нашли?
— Вчера.
— С «Цеппелином» связывались?
— Дважды. Сообщили о приземлении, а затем о том, что приступили к выполнению задания.
— Когда сеанс связи?
— Сегодня.
— Хочешь жить?
Радист на мгновение закрыл глаза, словно не веря, раскрыл их и произнес, глядя преданно:
— Еще бы!
— Будешь работать на нас?
— Я сделаю все, что прикажете.
— То-то же! — Толкунов встал. — Лежи тихо, а то…
Бобренок благодарно сжал локоть капитана: Толкунов сделал все правильно и профессионально. Сейчас нужно было как можно быстрее доставить радиста в штаб армии, по крайней мере сообщить полковнику Карему об аресте. Рация осталась в «виллисе», а «виллис» стоял на дороге километрах в четырех.
Но оставался же еще схрон с Мухой. Можно было бы переложить это дело на районных чекистов, но Бобренок решил задержаться. Вышел на край поляны и свистнул. Метрах в ста отозвался старший группы — лейтенант госбезопасности. Вдвоем они направились к березе, не спуская глаз с люка. Вернее, с места, где он был — отлично замаскировали, можно было наступить на него и не заметить.
Их догнали два автоматчика, еще двое бойцов засели в овраге, где мог быть запасный выход.
Подошли к березе. Лейтенант, нащупав люк, произнес:
— Я считаю, рисковать не стоит. Все равно этому Мухе конец: знаете, сколько на нем крови?! Сдастся — пусть выходит, а нет — забросаем гранатами.
Лейтенант был прав. Честно говоря, и майору не хотелось рисковать жизнью из-за бандита, и он кивнул. Лейтенант отодвинул люк, крикнул:
— Сотник Муха, вы слышите меня? Сдавайтесь!
Тишина, наконец из схрона послышалось какое-то шуршание — и внезапно ударила автоматная очередь.
— Слышу и отвечаю! — крикнул Муха.
Лейтенант отодвинулся на шаг, сейчас пули были не страшны ему.
— Сдавайтесь, Муха, — повторил, — у вас нет другого выхода.
Снова ударил автомат и замолчал. Лейтенант добавил:
— Ну расстреляешь несколько рожков, а дальше что? Мы хоть сейчас можем забросать тебя гранатами. И знай, запасный выход в овраг тоже заблокирован.
Автомат дал опять длинную очередь, и тогда лейтенант швырнул гранату в схрон. Взрывная волна вырвалась из отверстия, с березы посыпались листья — и наступила тишина…
— Все… — сказал лейтенант. Повернулся к автоматчикам: — Давайте, ребята, пошуруйте там… — А сам присел, прислонясь спиной к березовому стволу.
18
Полковник Карий разговаривал по телефону с генералом Рубцовым.
— Ваши разведчики поработали прекрасно, — сказал генерал, — и мы представляем их к наградам. Я поздравляю вас, Вадим Федотович, все пока идет нормально, и ваш план связи с «Цеппелином» одобряю. Однако учтите вот что. Два часа назад получено сообщение от Седого. Немцы планируют на вашем участке фронта какую-то акцию, которой придается очень большое значение. Агент или агенты — из Берлина, фамилий и примет Седому установить не удалось. Акция запланирована и осуществляется под непосредственным контролем главного управления имперской безопасности — считайте, обергруппенфюрера Кальтенбруннера. Непосредственно отвечает за нее штурмбанфюрер Краусс.
— Не густо, — пробубнил в трубку Карий.
— Не спешите, — остановил его Рубцов. — По некоторым данным, которыми располагает Центр, для одного из агентов «Цеппелина» фирмой «Мессершмитт» создан самолет. Представляете, специальный самолет.
— Ого! — воскликнул Карий.
— Еще один интересный факт, — произнес Рубцов. — Этот агент был на приеме у Скорцени. Если его принимают на таком уровне, то действительно немцы задумали нечто экстраординарное. Скорцени подарил агенту талисман, брелок для ключей — бронзовый чертик с царапиной. Кажется, поцарапал его, освобождая Муссолини.
— Что-то в этом есть, — проворчал Карий.
— Да-да!.. Итак, мы знаем: группа агентов, которую нам удалось обезвредить, имела задание найти и подготовить место для посадки самолета. На помощь этой группе был брошен почти весь бандеровский отряд. Это о чем-то говорит?
— Еще бы!
— Вот я и думаю, что задержанные нами агенты искали место для посадки самолета с диверсантом, о котором сообщает Седой.
— Два звена одной цепи.
— Точно. И сейчас от того, как вы проведете сеанс связи с «Цеппелином», зависит, возьмем мы их агента или нет. Может быть, одного, а может, и целую группу. Хотя бы одного с талисманом Скорцени.
— Мы сделаем все, Василий Семенович. Радиста, как я докладывал, Бобренок с Толкуновым уже везут сюда, с минуты на минуту должны быть, и я сам займусь им.
— Очень прошу, Вадим Федотович, я бы тоже подскочил, но за вами как за каменной стеной.
Генерал положил трубку, а Карий сидел еще несколько минут, раздумывая. Дело принимало неожиданный оборот.
Вышел в приемную, где разложил бумаги на столе его помощник лейтенант Щеглов.
— Ну где же они? — спросил нетерпеливо.
— Будут через три-четыре минуты.
Лейтенант ошибся только на минуту: «виллис» остановился возле домика контрразведки через пять минут. Виктор затормозил у самого входа, и розыскники провели радиста в кабинет Карего. Юрку Бобренок приказал подождать в комнате Щеглова.
Радисту развязали руки, он стоял в центре кабинета, разминал их, и довольная улыбка блуждала на его губах.
Полковник обошел вокруг стола, внимательно разглядывая агента, будто в кабинете стоял не обычный диверсант с погонами лейтенанта Красной Армии, а какое-то заморское чудо. Под этим взглядом агент сник и опустил руки, глядел на Карего со страхом и надеждой, кажется, уяснил, что от этого человека с седыми висками зависит его судьба.
Наконец полковник остановился.
— Ваша настоящая фамилия? — спросил он.
