Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин
Сконфуженный, я вернулся в отсек с полным обрезом солярки.
— Ну, что, салабон, провернул дизелёк? — хватаясь со смеху за живот, спросил Мосолов. — Готов сдавать топливную систему?
— Нет, уж, дудки! Больше не прикупите! Лучше я ещё полажу по трюмам и выгородкам, пока досконально не выучу!
— Правильно! Ответ достойный! Иди, надраивай поёлы!
Каждый вечер на плавбазе после ужина демонстрировался фильм, а я и Петя Молчанов как одержимые шли на лодку. Лазали по отсекам, отыскивая согласно схемам, всякие вентили, манипуляторы, рубильники, кнопки, выключатели, записывали в блокноты маркировку трубопроводов, номера шпангоутов, аварийных захлопок, электрощитов, расположение механизмов, количество и вес аккумуляторных батарей и всякую другую заумную хрень, из которой состоит ракетный подводный крейсер.
Перед самым отбоем вползали чуть живые в кубрик с мешаниной в головах от множества цифр, названий, технических терминов.
Койки наши, как и в учебном отряде, рядом были. Все спят, мерцает синий плафон на подволоке кубрика, и только мы не спим. Шепчемся.
— Слышь, Петруха, я забыл в каких отсеках колонки аварийного всплытия…
— Деревня! В первом, третьем и восьмом…Темнота-а…
Но скоро и сам поворачивается ко мне:
— Гусь, не спишь? Арээн — что такое?
— Балда… Автоматический регулятор напряжения…
Мы бы ещё шептались, в запальчивости слишком громко, но непомерную резвость в учении осаживал дежурный по команде лодки:
— Эй, молодёжь! Смотрю, горите желанием галюн подраить. Ещё услышу хоть слово…
Казалось, только заснули, и вот уже заполошный голос дневального:
— Команде вставать! Койки убрать! Выходить на физзарядку на верхнюю палубу. Форма одежды — в тельниках.
Наскоро заправляем постели, выбегаем наверх.
Свежо. Из динамика плавбазы гремит музыка.
Песни в исполнении Майи Кристалинской, Гелены Великановой, Ирины Бржевской, Эдиты Пьехи, Ольги Воронец, Тамары Миансаровой, Аллы Йошпе, Эдуарда Хиля, Муслима Магомаева, Льва Лещенко не смолкали здесь ни на один день. По утрам, в обеденные часы и вечерами звучали они, прерываемые лишь редкими объявлениями дежурного по кораблю.
Под песни мы вставали, делали физзарядку, малую приборку, завтракали, обедали и ужинали.
И по сей день в моих ушах звучит:
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озёр…
Или:
Жил да был чёрный кот за углом
И кота ненавидел весь дом…
А то вдруг вспомнится:
Ты не плачь, не грусти, как царевна Несмеянна,
Это глупое детство прощается с тобой…
Ни с того, ни с сего въедет в башку:
Давай никогда не ссориться,
Никогда, никогда…
А то целый день неотвязчиво:
Синие очи далёких подруг…
Ой вы, ночи, матросские ночи,
Только небо да море вокруг.
И много ещё мелодий и песен втемяшилось, колом не вышибить. Да зачем вышибать? Хорошие они. Задушевные, со смыслом. Не то, что современные трень–брень, один и тот же куплет в которых по десять раз на одной ноте повторяется.
…После завтрака мы торопливо готовимся к переходу на лодку для подъёма военно–морского флага.
Бляхи ремней надраены, золотом горят, чехлы бескозырок белее снега, гюйсы отглажены, робы чистые, начищенные ботинки сверкают.
Над синей гладью бухты с резкими криками носятся чайки.
И вот на весь рейд из корабельных динамиков разносится:
— На фла–аг и гю–юйс… Смир–рно–о!
Волнительная минута. Тишина такая, что слышно как плещутся волны между бортами кораблей. Поскрипывают канаты швартовых, шелестят ленточки бескозырок.
— Флаг и гюйс поднять!
Офицеры, мичманы берут под козырёк, и взгляды всех устремлены на корму, на флаг, медленно ползущий вверх по флагштоку.
И нет в строю экипажа ни одного моряка, кто бы остался равнодушным в эту торжественную минуту. К этой трёхсотлетней церемонии нельзя привыкнуть, как к чему–то буднично–однообразному.
Каждое утро со времён Петра волнует сердца моряков подъём военно–морского флага.
На рубках подводных лодок, на мостиках надводных кораблей офицеры дублируют команду флагмана — «Невы», и по всей бухте в утреннем тумане отдаётся эхо:
— …ать… ать… ать…
— Вольно! — гремит динамик плавбазы.
И снова эхо летит над скрытой сопками бухтой, над эскадрой боевых кораблей:
— …ольно… ольно… ольно…
Начинается утренний осмотр личного состава, развод на занятия, на работу, в наряды.
Старшины команд подходят к морякам из своих боевых частей. Небрежно минуют годков–старослужащих, дембелей скорых. Для порядка искоса поглядывают на «подгодошников» — подводников третьего года службы и ложат строгий глаз на молодых. И горе тому, у кого проблемы с внешним видом: наряд на камбуз вне очереди обеспечен.
Старшина команды БЧ‑2 Голычев доволен молодыми: придраться не к чему. Да и не любитель он придираться понапрасну. Говорит всегда тихо, спокойно, рассудительно, голос не повышает. И если сделает замечание — по делу. Здесь не обижаешься. Стыдно становится за свою безалаберность. Ругаешь себя за оплошность, забывчивость. Стучишь кулаком в лоб:
— Чтоб я ещё… Да провалиться мне в трюм!
В ученье, частых нарядах и покрасочных работах на корабле быстро летело время.
В числе первых я и Петя Молчанов сдали зачёты на самостоятельное управление своим боевым постом. Но в штат нас всё равно не включили. Места на лодке были заняты другими, более опытными подводниками.
А вскоре К-136 вышла в море на выполнение учебных торпедных стрельб.
Нас, заштатников, тоже взяли.
О своём первом глубоководном погружении расскажу после.
А сейчас надо заняться катамараном, прикрыть надёжнее одежду и постель, хорошо увязать и утянуть верёвкой.
Сыплет мелкий дождь с градом.
Чёрные тучи заволокли небо.
Пока не хлынул ливень, лучше пристать в заливчик, на берегу которого виднеется шалаш из сухого камыша.
Так и сделал. Через пол часа уютно расположился в охотничьем шалаше. Сварил овсяную кашу «Геркулес» на сухом молоке и кофе.
— Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благонамерении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животно благоволения, — сказал я, осеняя себя крестом и кланяясь, и приступая к своей походной трапезе. И закончив её, прочитал молитву после вкушения пищи:
— Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас и Небесного Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришёл еси, Спасе, мир даяй им, приди к нам и спаси нас.
