Григорий Славин - Имею право сходить налево
– А вы разве не в одном доме живете?
– А зачем нам туда ехать? – Мне показалось, что это глупая идея. Там нас могли ждать люди Сказкина – разве нет?
– У вас заберут вещь, – и Гюнтер отключил связь.
– Что он сказал? – поинтересовался Гриша, вынимая диск из магнитолы в то время, пока Антоныч был занят разглядыванием зеркал заднего вида. – Что мы пожалеем, что москвичи?
– Нет. Он приказал ехать к нашему дому. Там у нас заберут ковер.
– А дальше что?
– Не знаю, – отрубил я, отнимая у Гриши диск.
– Что значит – не знаю? Мы что, бараны перед забоем? – Голос Геры задрожал от гнева. Субтильный малый, он всегда по-детски переживал, когда сталкивался с несправедливостью. – Не поедем, пока ситуация не прояснится!
– Ты видел, как они нашли «Ауди»? Тебя найдут быстрее.
– Нам нужно всего лишь пересесть в другую машину.
Наивнее Геры в этом городе только Антоныч. Разве можно в магнитоле оставлять диск, на котором написано «Сеансы доктора-сексолога Н.Н. Бережко»?
– Наши машины, Гера, стоят у нашего дома. Поехать туда означает просто выполнить распоряжение чокнутого Гюнтера. Антоныч, тебе запись по спецзаказу делали?
– Какую запись? – и Гриша отнимает у меня диск.
– Ликуйте, сволочи… – сквозь зубы цедит Антоныч. – Это мой друг, Николай Николаевич Бережко, так, для профилактики…
Я выхватил диск и выбросил его в окно.
Гриша своевременно вспоминает о больном месте, и этого оказывается достаточно, чтобы открыть тему, которая, как мне казалось, уже утратила свою актуальность.
Гера закуривает, высовывается из окна и вещает уже оттуда:
– Ерунда, старик. Я когда альпинизмом занимался, у нас случай был. В связке восемь человек шли. Последним, внизу, доктор. А тут первого в член кусает змея…
– Опять?!
– Да ты не шуми, Гриш, я же тебе объясняю, что все нормально. Чего себя заводить без причины, в самом-то деле?..
– Ну, и что дальше? Укусила. Дальше что? – Антоныч.
– Ну, он и взревел тромбоном: «Меня змея за член укусила!» И второй третьему кричит: «Его змея укусила!» Третий – четвертому: «Его змея укусила!» И так до доктора. Доктор из бездны что-то ответил, и они начали по цепочке вверх передавать. Первый ждет не дождется. Тоже, понимаешь, жизнь не мила… все такое…
– Кури в окно!
– И что? Что там дальше было?
– А дальше второй говорит первому потухшим голосом: «Ты умрешь». В общем, первый в панику, давай орать, не помнил, как на вершину забрался. А там ему смазал доктор чем-то, прижег… в общем, обошлось. Так что не надо раньше времени енота подозревать черт знает в чем.
– Сволочь это, а не доктор, – говорит Антоныч. Кажется, его тоже уже понесло. – Настоящий врач никогда не скажет больному о том, что тот умрет.
– А он и не говорил, что больной умрет.
– Но ты же только что сказал, что доктор сказал первому: «Ты умрешь», – напомнил Гера.
– Я не говорил, что доктор сказал это первому. Я сказал, что это первому сказал второй.
Я готов это подтвердить.
– А доктор-то что сказал?
– Доктор просил передать наверх по цепочке: «Нужно срочно отсосать!»
– Вот так и проверяется дружба, – грустно заметил Гера. – Парня в горы тяни, рискни…
– Что ты врешь? – глухо возмущаюсь я, глядя на Геру.
– В смысле? – он хлопает ресницами, словно не понимает, о чем речь.
– Когда это ты альпинизмом занимался?
– В детстве.
– Все твое детство я помню. Альпинизма там не было. Был драмкружок, фотостудия, альпинизма не было.
– Я товарища поддержать, чтобы…
Я откидываюсь на спинку, чувствуя, как блаженно слабею. Это добрый признак. Гера что-то лопочет страстно, но разобрать мне не дано. Значит, и слух отключается… Хорошо…
И вот наконец я утрачиваю вес, и спина, как место соприкосновения меня с кроватью, перестает что-либо ощущать.
Но в какое-то мгновение во мне срабатывает механизм защиты, и я открываю глаза, чтобы понять, куда ж мы все-таки едем.
Ах да, санаторий под Коломной… Там у Антоныча знакомые…
Но кто-то решил, что чашу вынужденной бессонницы я должен испить до дна. И вот уже становится ясно, что настроение в машине меняется с растерянно-ветхого на решительно-мобильное.
– Не знаю, как вам, а мне с уздой бегать уже надоело, – заявляет Антоныч. – Годы не те. Всяк дедок вздрючить норовит. Хватит! Едем ко мне!
Этого еще не хватало. Меня больше устраивала Коломна. Об этом я, не медля, и сообщил.
– Мы нанесем удар сами, – даже не слушая меня, отрезает Антоныч.
– Антоныч, ты Жуков? Или спартанский Леонид? Или, быть может, Кутузов? Нам по-хорошему уже где-нибудь за пределами Московской области быть нужно, а ты – мы нанесем удар…
– Они все равно сейчас видят нас, – угрюмо возразил Гера. – Куда ни сунься – они уже там. Антоныч прав.
Как быстро обрастает компаньонами Антоныч, когда речь идет о глупости, и как же потом трудно заставить этот сплоченный коллектив от этой глупости отказаться. Годами проверено – очень трудно.
– И, вообще, я есть хочу, выпить хочу и спать хочу, – поддерживает Антоныча Гриша.
– Поесть – пожалуйста, – уже на правах хозяина дома, до которого мы еще не доехали, соглашается Антоныч. – А вот насчет выпить и поспать – извините. Нам сначала нужно эту парочку пощупать. И сделать это лучше всего у моего дома. Я даже знаю место, где нужно щупать.
– Какую парочку? – не сразу понимаю я.
– Этих юрких из «Ауди».
– Как это… пощупать?
– Руками.
Это была плохая идея, но сопротивляться я был не в силах – оставшиеся двое заняли сторону Антоныча.
– Что делает волк, когда его флажкуют? – насел на меня Гриша.
– Прикидывается бабушкой?
– Нет, Слава, он делает петлю и организовывает засаду. А потом лихо из нее нападает.
– Только теперь не скажи, что мы будем организовывать засаду.
Поскольку мне ни Гриша, никто другой не ответил, я обвел их взглядом импотента.
– Нет.
– Да, – сказал Антоныч.
– Нет!
– Да! – ответил Гриша.
Они спятили. Странно только, что одному мне это показалось.
* * *– Мы ездим по городу уже два часа, – не выдержал я, убирая руки от руля. Антоныч устал, это было видно, и я занял его место. – Я уже дважды пересек Москворецкий мост, трижды проехал по Дмитровке, столько же раз останавливался у ворот прокуратуры, еще дважды мы туда-обратно миновали Факельный и сейчас снова на Дмитровке.
– Езжай ко мне домой.
– На Факельный? – не скрывая раздражения от его упрямства, справился я.
– А где я живу?
