Пьер Бенуа - Соленое озеро
Одна из дверей плохо затворялась. Молодая женщина толкнула ее и очутилась в другой комнате, поменьше, в которой не было другого отверстия, кроме окна, выходившего в тот же огород. Эта комната имела претензию быть туалетною комнатою, то есть в ней был маленький стол, на котором стояли до смешного маленькие чашка и кувшин для воды, а внизу — железный жбан. В одном из ящиков стола — мыло и гребенка. Это было все.
Нет, там еще висело зеркало на стене, малюсенькое зеркало. Аннабель улыбнулась, вспомнив комнату у себя на вилле с двумя огромными зеркалами на ножках, где она, по желанию, могла видеть все самые скрытые подробности своего тела, и вдруг она вздрогнула при мысли, что больше, может быть, никогда не увидит это столь горячо любимое тело.
Желая прогнать этот нелепый страх, она стала думать о пасторе.
«Да что это, я с ума схожу, — пробормотала она. — Чего это я здесь пропадаю, когда он, наверное, внизу, и ждет меня, и даже, может быть, удивляется...»
Наскоро воспользовалась она гребенкой, холодной и жесткой водой и мылом, пахнувшим салом. Затем оделась с неизвестным ей раньше неприятным чувством вновь надеть платье, сброшенное накануне.
Она обулась. С того момента, как она встала, она ходила босиком по сосновому, впрочем, очень чистому полу.
Когда она была готова, то бросила взгляд в сад. Женщины, копавшей картофель, уже не было там.
Идя по коридору, Аннабель подошла к лестнице. Ее каблучки резко звучали по дереву ступенек, более звучному, чем паркет. Инстинктивно закончила она схождение с лестницы на цыпочках.
В большом, выходившем в сад, вестибюле было пусто. Прямо была дверь. Аннабель открыла ее. Эта дверь выходила на улицу, на пустынную улицу. Аннабель закрыла ее. Пройдя вестибюль наискосок, подошла ко второй двери. С бьющимся сердцем открыла ее.
Тогда она очутилась в первой, хоть приблизительно обставленной комнате в этом доме. То была большая кухня с очагом, в котором горел яркий огонь. Среди пламени стоял на двух необожженных кирпичах большой горшок из красной глины. Слышно было, как пело его содержимое. То была аппетитная, почти успокаивающая песенка. Аннабель села на скамеечку. Ей было холодно, она протянула руки и ноги к огню.
Бульканье котла стало явственнее. Крышка его начала приподыматься, пропуская клубы желтой пены. Клубы эти текли по бокам горшка, попадали на огонь; пламя трещало, угрожая погаснуть. Аннабель решилась действовать. С бесконечными предосторожностями вдела она кочергу в ушко тяжелого сосуда и отодвинула его немного в сторону. Ей доставило удовольствие, когда она услышала, что внутренняя буря несколько утихомирилась.
Но сажа с кочерги неприятно запачкала ей руки.
Тишина, царствовавшая вокруг, начинала тяготить ее.
Тишина эта была нарушена шумом отворяемой наружной двери. Теперь постучали в кухонную дверь.
— Войдите! — сказала Аннабель.
И она не могла удержаться, чтобы не подумать, как легко было проникнуть в этот дом. Вероятно, так же легко было и выйти из него.
— Миссис Гуинетт?
Аннабель поднялась навстречу вновь пришедшему. Это был разносчик писем. В Соленом Озере четыре человека исполняли эти функции, так как город был разделен на четыре сектора: северо-западный, северо-восточный, юго-восточный и юго-западный. Доныне Аннабель имела дело только с письмоносцем северо-западного сектора. У вошедшего на медной бляхе его перевязи стояли знаки Ю. В. Она его не знала.
Он вынул из своей сумки два письма.
— Миссис Гуинетт? — переспросил он.
Тогда только Аннабель вспомнила, что она и есть миссис Гуинетт. Она улыбнулась: «Уже письма!» — сказала она себе. И протянула руку, чтобы получить их.
Но письмоносец отступил на шаг.
— Я спрашиваю миссис Гуинетт в третий раз, — сказал он.
— Это я.
Письмоносец недоверчиво взглянул на нее.
— Миссис Гуинетт, супруга брата Джемини Гуинетта?
— Повторяю вам, что это я, — нетерпеливо сказала она.
Он еще раз взглянул на нее и опять положил письма в свою сумку.
— Я еще зайду.
И ушел.
«Вот недоверчивый человек», — подумала она.
Она посмеялась, но недолго. Смех вызывал какие-то беспокойные отзвуки в этой безмолвной кухне.
Прошло несколько минут. Опять раскрылась дверь.
— А! — вскричала, обрадовавшись, Аннабель.
В кухню вошла Сара Пратт.
Она была, по-своему обыкновению, вся в черном. Она принесла маленький медный жбан, полный молока, поставила его на стол и пожала протянутую Аннабель руку.
— Сара! Сара! Вот удача! Как я счастлива! — не переставая, повторяла молодая женщина.
— Я сама счастлива, видя вашу радость, — со спокойной улыбкой сказала Сара Пратт.
— Вы здесь, Сара! Дорогая моя Сара! Каким образом вы здесь?
Сара не тотчас ответила. Она была занята переливанием молока в кастрюлю.
— Вы, вероятно, желаете завтракать? — сказала она наконец.
— Правда, Сара, я голодна. Но в особенности я счастлива, так счастлива, что нашла вас.
Сара подошла к очагу и поставила свою кастрюлю на горящие уголья.
— Большой горшок не стоит там, где я поставила его, — заметила она.
— Я сняла его с огня, Сара.
— Вы плохо сделали. Овощи не сварятся.
— Я думала, что хорошо делаю. Мне казалось, что вода слишком сильно кипела. Я не знала.
— Надо было знать, — просто сказала Сара Пратт.
Она стояла перед очагом, опустив голову. Пламя освещало ее прекрасный бесстрастный восковой лоб.
На поверхности молока образовалась желтая пенка. Она вздулась, лопнула и дала вылиться белой пене.
— Возьмите чашу, вон там, на буфете, — приказала Сара.
Она наполнила принесенную Аннабель чашу, потом отрезала большой ломоть хлеба, намазала его маслом и протянула ей.
— Кушайте.
— А вы, Сара?
— Я уже позавтракала, — ответила она.
Аннабель не решалась задать еще вопрос. Наконец, решилась.
— Не нужно ли приготовить еще чашку?
— Вторую чашку? А для кого?
— Но... для пастора.
— Не надо, — сухо сказала Сара Пратт. — Он уже позавтракал тогда же, когда и я... Здесь рано встают, знаете ли, — прибавила она.
Аннабель, смущенная, стояла перед своей дымящейся чашкой.
— Кушайте, ведь вы голодны, — проговорила Сара, вздергивая плечами.
И, повязав сверх своей черной юбки синий передник, она принялась чистить картошку. Постучали.
— Войдите, — сказала Сара.
Это снова был разносчик писем.
— Миссис Гуинетт? — с порога спросил он.
Обе женщины одновременно поднялись со своих мест. У письмоносца были в руке прежние два письма.
— Давайте, — промолвила Сара.
И взяла их у него. Он поклонился и вышел, но предварительно бросил строгий взгляд на Аннабель.
— Вы позволите, не правда ли? — сказала Сара.
