Руслан Белов - Бег в золотом тумане
— Вот у тебя, Жорж, мама — простая советская хохлушка, а папа — Кентавр[19]! Знаешь, как я догадался? Очень просто! Ты унаследовал от папаши копыта и до седьмого пота скреб ими в сторону моей бывшей жены! Наверно все подковы снёс?
Я замолчал и закрыл глаза в ожидании ответного "удара"…
Моё "смирение" Юрка истолковал правильно. Его глаза увлажнились скупыми мужскими слезами, а кулаки обрушились на мою "буйную" голову…
Нас еле разняли… Я тут же прикинулся бывшим пациентом заведения с узкой специализацией, широко зевнул и, как ни в чём не бывало, сказал:
— Доверь вам потаённое! До конца жизни дразнить будете…
— Завтра уже не будем! — усмехнулся Федя в полусне.
— Все… Отбой!
Не успели мы устроить свои головы на бедрах и животах друг друга, как крышка нашей ямы откинулась, и в свете полной луны мы увидели Лейлу и какую-то молодую женщину, по виду — русскую. Не говоря ни слова, они спустили нам жердяную лестницу, Мы быстро поднялись по ней и, озираясь, пошли к воротам, около которых чавкали два матёрых волкодава. Женщина подошла к одному из них, почесала за ухом. Псина, недовольная вмешательством в трапезу, глухо зарычала. Бочком, бочком мы миновали собак, и подошли к нашей машине, стоявшей в соседнем дворе.
— Ты сядешь? — коротко спросил Юрку Сергей.
— А кто еще? — презрительно ответил Житник, одинаково хорошо управляющий всеми видами автотранспорта
Он открыл дверь кабины и сразу же бросил:
— Мешка нет, пошли назад.
Делать и в самом деле было нечего: понятно, что без нашего арсенала благополучный исход предприятия становился весьма проблематичным.
— И спирта нет, — зло прошипел Федя из кузова — Надо брать эту хату…
Посадив женщин в машину, мы с ним и Сергеем пошли в дом. У порога, на корявых тесаных ступеньках лежал парень в ватном халате. Рядом валялась распустившаяся чалма.
— Видно, на стреме стоял. Девка его вырубила, — опять прошипел Федя. — Как бы не очнулся…
… Ухватив голову незадачливого "секьюрити" за прядь волос, густо измазанных запекшейся кровью, он, профессионально тюкнул ею о край ступеньки. Понаблюдав со смешанными чувствами за этим "контрольным ударом", мы, крадучись, вошли в дом. Присмотревшись, увидели, что все наши пожитки и канистра сложены в углу знакомой нам комнаты. В тусклом свете неизвестно зачем горевшей керосиновой лампы мы похватали их и бросились к выходу.
В это время отворилась дверь смежной комнаты, и мы увидели хозяина дома. Серега молниеносно сорвал со стены саблю, обнажил её и ударил Резвона по голове. Тот упал, словно мешок с мукой. Только сейчас я понял, что звание "мастер спорта" дают не за красивые глаза. Перешагнув через падающее тело, Сергей бросился в комнату, и мы услышали глухие звуки падения, по крайней мере, еще двух тел. Через секунду он появился перед нами и. слава богу, лезвие сабли было сухим.
Но Фортуна не дала нам даже одного мгновения, чтобы вкусить радость победы…
Во дворе дома ударила короткая автоматная очередь, и тут же за дверью послышался топот ног… Секунд через пять, нас окружили вооруженные люди, полные решимости немедленно растерзать нас. Осмотрев их, Сергей криво улыбнулся, повертел в руке саблю, затем повернулся к стене и, вложив в поднятые с пола ножны, повесил на место.
5. Жизнь бьет ключом… Спасительный сель.
Мгновенно свалив нас на пол и связав по рукам и ногам, бандиты бросились в комнату главаря, откуда уже раздавались бессвязное бормотание, матерные выкрики на русском и отрывистая таджикская речь — это Резвон раздавал "ордена и медали" своим охранникам.
Через минуту мы предстали перед его очами. Его левое ухо даже в тусклом свете керосиновой лампы выглядело чуть великоватым и густо малиновым. Но от бешенства он не чувствовал боли. Его глаза смотрели с такой дикой злобой, что и без слов было ясно — часы наши сочтены.
Оглядев комнату, и найдя лежащего на полу Сергея, Резвон подошел к нему, и несколько раз ударил ногой в голову, пах и живот. Бил расчетливо, сильно, с удовольствием. Увидев, что Сергей надолго потерял сознание, он отошел к стене и стал рассматривать саблю.
— Это сабля Тамерлана, — сказал он, обернувшись ко мне.
— Из краеведческого музея Душанбе.
— Вас сильно надули, раис-ака[20]! Всё настоящее давно в Москве, Даже фрески.
— Сабля настоящая!
Сказав это, Резвон снял саблю со стены, вынул из ножен и подошёл, к бездыханному Сергею. Кончиком сабли, мелкими шажками — уколами он стал водить по лицу и шее моего товарища…
Поняв, что Сергей не сможет в ближайшее время сознательно участвовать в развлечении, бандит плюнул ему в лицо и, взяв саблю в обе руки, поднял над животом Кивелиди, намереваясь немедленно пригвоздить его к полу.
Но вдруг, неожиданно и очень ярко вспыхнула давно забытая и богом и чёртом электрическая лампочка… Охранники, задрав головы, уставились на нее и разом загалдели. По отдельным словам я понял, что загоревшаяся лампочка — это знамение. Оказывается завтра, а точнее уже сегодня приезжает мулла.
Покачав головой, Резвон что-то приказал своим людям и вышел, задумчиво растирая ладонью подбородок. Подручные время даром не теряли: схватили и вынесли из комнаты сначала Сергея, а затем и Федю, Через минуту они привели Лейлу и освобождавшую нас незнакомку. Грубо толкнули девушек на пол, крепко связали им руки и ноги, и тут же удалились.
— Как там Юрка, живой? — спросил я Лейлу.
— Ну, ты, барин, даешь! — удивилась незнакомка. — У него баба от страха дрожит, а он окрестностями интересуется! Живой и невредимый твой приятель. Он с другими вашими в яме сидит.
Резвон вернулся минут через пятнадцать-двадцать, когда я уже успел или, по крайней мере, постарался внушить Лейле надежду на освобождение. Войдя в комнату, он сразу же подошел и внимательно проверил наши путы.
— Значит так, — обращаясь ко мне, начал Резвон.
— Мне, дорогой, надо чтобы ты меня слушался. И завтра, когда мулла приедет и потом, когда моим главным геологом будешь. Скажу честно, послезавтра я все равно всех остальных убью. Кроме твоей красавицы, конечно. Не могу, понимаешь, поступиться принципами!
Если ты меня не будешь слушать, то буду твою подругу на глазах у тебя мучить и насиловать всеми средствами и всем своим личным составом, а потом, когда она в себя придет, буду два месяца тебя мучить у нее на глазах. После этого навсегда останешься безвольной скотиной, яйца мои будешь лизать, хвостом вилять и спасибо говорить…
— Хозяин — барин. А что тебе завтра от меня надо?
