Виктор Лавринайтис - Падь Золотая
Ребята оглашали лес звонкими голосами. Они отбегали далеко в сторону, чтобы ближе посмотреть на белку или рябчика. Рябчики были совсем непугливыми. Пестренькие от головки до кончика хвоста, эти птицы вполне оправдывали свое название — они были правда рябенькие. Рябчики подпускали почти вплотную. Они начинали беспокоиться только тогда, когда ребята подходили совсем близко, взлетали, но тут же садились на дерево. Издавая красивые звуки — будто шелестит сухой лист осины при ветре, — они вытягивали шеи, перепархивали с сучка на сучок.
Федя увидел крупную, больше индюка, черную птицу.
— Ребята, глухарь! — крикнул он.
Глухарь степенно отходил от людей, щелкая клювом и ворочая головой, на которой выделялись красные, точно нарисованные кровью брови. Ребят озадачила такая смелость птицы.
По рассказам охотников они знали, что глухарь самая осторожная из птиц. Паша решил, что это раненый глухарь; так или иначе он попадет в зубы лисе. Паша предложил поймать его и зажарить на обед.
Впервые Пашин план сразу понравился Боре. Подсчитывая в уме, сколько можно будет сэкономить продуктов, и представляя, как обрадуется этому Женя, он первый, растопырив руки, побежал к глухарю. Боря был уже в нескольких шагах, как вдруг глухарь тяжело поднялся и полетел. Главный повар с таким несчастным видом смотрел вслед полупудовой птице, что Наташа, а за нею и остальные покатились со смеху. Не смеялся один Женя. Боря растерянно обернулся к Наташе, посмотрел на Женю и огорченно покачал головой. Потом хмуро сказал, что уж больше никогда и ничего он не будет делать по Пашиному плану.
Посмеявшись над охотником, дедушка объяснил странное поведение глухаря. В это время они линяют и очень неохотно, только в случае крайней необходимости, поднимаются на крыло.
Как ни интересно было идти сейчас по тайге, ребята всё с большим нетерпением и волнением посматривали вперед: скоро должна быть поляна.
Экспедиция шла по кедрачу от места встречи с медведем уже больше двух часов и все время, правда чуть заметно, поднималась в гору.
Наконец сплошная стена леса оборвалась, открылось чистое место, ярко залитое солнечными лучами. Ощущение у ребят было такое, словно в полутемной комнате распахнулись ставни и туда ворвался яркий дневной свет. Глаза невольно щурятся.
— Поляна! — крикнул Федя. — Пришли!
Глава VII
«ОПИСАНИЕ»
Это была, видимо, та поляна, о которой писал в своем дневнике партизан Сергей. Посреди поляны из камней высоко бил фонтан. Струя воды взлетала над землей метра на три и сверху, потеряв силу, тысячами брызг и струек ниспадала обратно.
Ребята залюбовались. Стройный водяной столб не колебался. Струи легко, ровно неслись вверх. Если бы не однообразный шум тысяч падающих капель, можно было бы подумать, что здесь расцвел хрустальный, невиданной формы и красоты цветок, поднявшийся над землей на тонкой хрустальной ножке и распустившийся высоко в воздухе. На поляне не росло ни одного деревца и кустика, зато буйно разрослась молодая трава. Проголодавшийся Савраска, отмахиваясь хвостом от слепней-паутов и мух, жадно щипал ее.
— Не та поляна! Дом! — раздался вдруг голос Феди. — Женя, не сюда пришли!
Это известие будто ударило ребят. Они оставили вьюки и бросились навстречу Феде.
— Вон дом! Не та поляна! — кричал тот.
В самом деле, на краю поляны, почти совсем укрытый молодым кедрачом, виднелся дом с крышей, трубой и окнами. В дневнике о нем не упоминалось. Даже наоборот — партизаны писали: «Льет дождь… Холодно… Ни одного домика, ни одной землянки от самой пади Золотой…»
Ребята ошеломленно смотрели на главного советника.
— Как же так? — растерянно проговорил Женя. — Вы говорили, что другой поляны с фонтаном нет.
— Говорил.
— Что же получается? В дневнике совсем про другую поляну написано. Дома не должно быть…
— А получается то, что наш разведчик сплоховал. — Дедушка посмотрел на Федю. — Не узнал толком и закричал: «Дом! Не та поляна!» А дом-то когда построили? Сколько лет стоит? Узнай, определи. Правило разведчика: семь раз проверь, а потом докладывай. Ведь дневник-то двадцать шесть годов назад писали.
Федя смутился и побежал к дому. Ребята — за ним.
Дедушка оказался прав. Самый неопытный человек по первому взгляду мог убедиться, что дом построен недавно. Бревна еще не очень потемнели. Федя облазил, его со всех сторон и сообщил ребятам точную дату постройки. На одном бревне было вырезано — «1940 год».
Значит, та поляна.
Ребята бегом вернулись к фонтану. Федя определил по компасу направление точно на восток. Женя отмерил двадцать пять шагов.
— Здесь! — стукнул он лопатой и сразу же принялся копать.
Все окружили его и, суетясь, толкая один другого, бросились помогать. Феде стало тесно, он оглянулся — рядом работал Алик.
— Уходи ты! — сквозь зубы процедил Федя.
Алик покорно отошел. И в ту же минуту от сильного толчка в грудь Федя полетел на спину. Он мгновенно вскочил, разыскивая обидчика, и опешил. Перед ним стояла Наташа и смотрела гневно, в упор.
— Что ты? — оторвался от работы Женя.
— Ничего! — буркнул Федя. — Упал я нечаянно…
Скоро лопата стукнулась о камень. Как ребята ни расширяли яму, везде был камень. Он оказался таким большим, что, несмотря на общие усилия ребят и дедушки, не трогался с места. Стало ясно, что «Описания» здесь нет.
— У партизан шаги большие, а мы отмерили маленькими, — подумав, сказал Боря.
Ребята ухватились за эту мысль, но их ожидала новая неудача. Под тонким слоем дерна опять оказался сплошной камень. Все устали, исцарапали руки. Женя с Пашей перечитывали дневник.
— Может, «Описание» уже давно кто-нибудь выкопал? — высказал предположение Алик.
Никто ему не ответил.
— Стоп, Женя, — крикнул Паша, — не там копаем!
— Почему, Паша? Тут всего шагов десять будет.
— Ну да, десять шагов… Боря говорит — больших шагов. А мы. Женя, забыли, что партизаны были раненые, кое-как шли. Значит, шаги у них особенные. Сейчас мы точно узнаем. Дедушка, представьте, будто вы партизан, будто вы, раненый и больной, закопали «Описание» и измеряете, сколько шагов от фонтана. Все представьте, как в дневнике написано. Только шаги чуть побольше делайте. Партизаны выше вас ростом были.
Дедушка молча подошел к фонтану и, не обращая внимания на летящие брызги, полуприкрыл глаза, задумался, наклонил голову. Потом оперся на двустволку, как на костыль, и тяжело шагнул. Вторая нога его волочилась.
Он останавливался, с трудом переводя дыхание, припадал к земле, поднимался, опираясь на ружье и, точно преодолевая страшную боль, с неимоверным усилием передвигал волочившуюся ногу.
![Вячеслав Пальман - Кратер Эршота [иллюстрации Б. Коржевский]](/uploads/posts/books/27966/27966.jpg)
