Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю
— А ведь нам с вами очень нужен этот успех, и, надеюсь, вы приложили все усилия, чтобы наш агент почувствовал себя среди красных спокойно.
— У него такие документы!.. — начал Валбицын хвастливо.
«Ну, дорогой, еще хоть немного, еще три слова, ну что-нибудь, я уж не прошу называть фамилию, хоть маленькую примету, звание, должность...»
Но Валбицын только резанул ребром ладони по горлу, и Марков понял, что больше ничего не вытянет из него.
Они допили коньяк, Валбицын позвонил куда-то и вызвал машину — раньше у него такой привилегии не было, и это еще раз подчеркивало, что пан Кирилл поднялся на высокую ступень в «Цеппелине».
В машине Валбицын сразу уснул, Марков растолкал его у дома и сам отвел в запущенную и грязную холостяцкую квартиру, половину прихожей которой занимали пустые бутылки.
Вернувшись домой, Марков включил приемник, поймал симфоническую музыку, обдумывая услышанное, потом составил короткое донесение, зашифровал его и только после этого пошел спать.
Завтра на рассвете он совершит традиционную утреннюю пробежку, сунет записку в тайник, а через два дня Центр получит его сообщение. Скупое и не очень ясное. Но он сделал все, что мог, а там будет видно.
17
Юрко остановился в подлеске на краю поляны, чувствуя, как Бобренок дышит ему в затылок.
— Схрон там... — показал на березу.
Бобренок не ответил, оглядывая поляну. Лес стоял дремучий, все время им приходилось перелезать или обходить завалы деревьев, и вдруг большая чистая поляна, а за ней — поросший кустами овраг с ручейком на дне.
Майор мгновенно прикинул: схрон оборудован со знанием дела — есть запасный выход к ручью, можно зимовать, не боясь остаться без воды. Кроме того, ручей выполнял, так сказать, и санитарные функции.
Рассвело, небо посерело, и береза на поляне четко выделялась на светлом фоне.
— Ну что? — спросил шепотом Толкунов. — Окружаем?
— Давай, — согласился майор. — Мы с тобой будем ждать здесь: ты — за дубом, я — в кустах. Юрко подведет радиста прямо сюда, он пройдет в трех метрах от тебя. Берешь его, а я буду подстраховывать и возьму Муху, если сотник тоже выйдет.
Толкунов огляделся, обдумывая предложение майора. Видно, остался доволен: кивнул не отвечая.
— А сейчас дай команду: пусть солдаты окружат поляну! — приказал Бобренок.
На грузовике из района прибыло пятеро автоматчиков из местного отдела госбезопасности во главе с лейтенантом, и майор был уверен, что диверсанты, если даже что-нибудь заподозрят, все равно не уйдут.
Толкунов двинулся, но в последний момент Бобренок остановил его.
— Ты двух автоматчиков поставь в овраге.
— Запасный выход?
— Конечно.
— Не выпустим! — Капитан исчез, и ни одна веточка не треснула под его ногами.
Он вернулся минут через двадцать, когда небо на востоке совсем посветлело. Дышал ровно, будто только что проснулся, а не продирался сквозь кусты и дебри векового леса.
— Ну, парень, давай! — тихонько подтолкнул Юрка Бобренок.
Юрко двинулся, чуть сгорбившись, словно шмайсер, болтавшийся на груди, перетягивал его. Солнце выбросило свой первый луч из-за горизонта — он запылал золотом на облаке. Юрко только взглянул на него и сразу забыл и о луче, и о березе с трепещущими на утреннем ветерке листьями, и о лесных цветах, которые мял сапогами, оставляя в росистой траве длинные полосы.
Сорока взлетела с березы, затрещала сердито, но Юрко не услыхал ее, прислонился к стволу плечом, передохнул и постучал рукояткой автомата по березе.
Стоял и прислушивался к гулким ударам собственного сердца, — кажется, все замерло: никаких звуков, даже птицы прекратили свое бесконечное щебетание.
Постучал еще раз и только тогда услышал тихий шорох под ногами.
Люк сдвинулся чуть-чуть, замер на миг и после этого открылся. На поляну выглянул заспанный Муха.
Юрко сел, снял автомат, бросил его небрежно рядом, но так, чтобы можно было дотянуться. Сказал, вздохнув:
— Спите... Будите, друг сотник, радиста, пан Харитон зовут.
Муха недовольно захлопал глазами:
— Что случилось?
— А ничего. Радиста, говорю, зовут.
— Где Харитон?
— В лесу остался.
— Как так? — У сотника проявилась врожденная осторожность. Опасливо огляделся вокруг и, не заметив ничего подозрительного, успокоился. Но приказал: — Давай в схрон.
Юрко надулся.
— Вам хорошо, всю ночь спали, а тут мотайся туда-сюда... — Однако схватил автомат и полез в схрон.
Муха зажег свечу. Стоял перед Юрком босой, в расстегнутой нижней рубашке и чесал грудь.
— Так что тебе? — спросил, будто только сейчас сообразил, что Юрко вернулся.
Парень, не отвечая, растолкал радиста, который сладко посапывал, будто спал дома на мягкой постели. Михаил сел на нарах, свесив босые ноги и протирая глаза.
— Что случилось? — спросил он. Вдруг соскочил с нар — сон с него как рукой сняло, — метнулся к Юрку, схватил его за грудки: — Где Харитон?
Парень отшатнулся.
— Вас зовет, — объяснил.
— Где он?
— В лесу остался, версты за четыре отсюда.
— Почему сам не пришел?
— А у него и спрашивайте. Я что — приказывать ему могу? Говорит: позови Михаила с рацией. А мне что? Я и пошел звать.
Радист посмотрел недоверчиво.
— А почему он в лесу остался? — спросил он.
— Устали они. Говорят: зачем мне возвращаться, если потом опять от схрона надо отходить. Легли в кустах поспать, а меня послали. Я так думаю, — усмехнулся ехидно, — пан Харитон набаловались с той мельничихой, всю ночь не спали, ну, и решили отдохнуть.
Упоминание о мельничихе оказалось кстати — Муха засмеялся и сказал с завистью:
— Я вам скажу: от такой женщины и я бы не отказался. Хороша мельничиха, с ней не соскучишься, она из тебя все вытянет, даже душу...
Радист зевнул, сел и стал обуваться. Юрко пристроился напротив него, попросил Муху:
— Дайте, друг сотник, чего-нибудь поесть, а то кое-кто и развлекался, и ужинал, а других — на сеновал спать...
— Начальство! — не то похвалил, не то обругал Муха. — Начальство, оно всегда выше, и ему надо угождать. — Он отрезал хлеба, придвинул Юрку полкольца колбасы. — А мне идти или нет? — спросил он.
Юрко успел обсудить с Бобренком и эту проблему. Выход Мухи из схрона осложнял ситуацию. Не потому, что разведчики боялись упустить кого-нибудь из двоих — были уверены в своих силах и знали, что справятся с двумя. Но радиста нужно было взять живым, обязательно живым и желательно нераненым. Сотник же, собственно, не очень интересовал контрразведку: лишний бандеровец, которые, к сожалению, еще не перевелись в лесах. Естественно, бандитов надо вылавливать, но куда ж он денется: схрон окружен, и выход у Мухи один — либо сдаться, либо пулю в лоб...
