Эдгар Берроуз - Тарзан и сокровища Опара
Они опустились на корточки, словно разговаривая между собою, и не вызвали ничьего подозрения. Они остановились у задней стены палатки Ахмет-Зека. Внутри ее Ахмет-Зек разговаривал со своими приближенными. А Тарзан, притаившись снаружи у задней стены палатки, внимательно прислушался к их разговору.
XVII
ДЖЭН КЛЕЙТОН В СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ
Лейтенант Альберт Верпер с ужасом думал о судьбе, которая ждала его в Аддис-Абебе, и мечтал о бегстве. Но абиссинцы после исчезновения черного Мугамби удвоили свою бдительность, боясь, что Верпер последует примеру негра.
Одно время Верпер даже думал подкупить Абдул-Мурака. Он собирался предложить ему часть содержимого сумочки; но, боясь, что тот потребует за его освобождение и остальную часть, оставил эту мысль и стал искать другого выхода.
Его осенила идея. Он придумал способ сохранить свое сокровище и в то же время удовлетворить жадность абиссинца, не вызывая в нем никаких подозрений насчет сумочки.
Через день после бегства Мугамби, Верпер стал добиваться аудиенции у Абдул-Мурака. Когда Верпер предстал перед ним, мрачный взгляд абиссинца не обещал ему ничего хорошего. Но бельгиец вспомнил об общей слабости всего человечества к золоту и решил довести дело до конца.
Абдул-Мурак смотрел на него из-под нахмуренных бровей.
– Что ты хочешь от меня? – спросил он.
– Свободы! – ответил Верпер. Абиссинец презрительно усмехнулся.
– И ты потревожил меня, чтобы сказать то, что известно всякому дураку, – проговорил он.
– Я могу заплатить за это, – сказал Верпер. Абдул-Мурак громко рассмеялся.
– Заплатить за это? – переспросил он. – Уж не теми ли лохмотьями, которые висят на твоих плечах? Или, может быть, под твоей одеждой скрыта тысяча пудов слоновой кости? Убирайся отсюда, дурак, и если ты еще раз явишься ко мне со своими глупостями, я прикажу тебя высечь.
Но Верпер настаивал. Его свобода, а может быть и жизнь зависели от этого.
– Выслушай меня! – умолял он. – Что, если я дам тебе столько золота, сколько могут снести десять человек? Пообещаешь ли ты тогда, что меня доведут целым и невредимым до первого английского поста?
– Столько золота, сколько могут снести десять человек? – повторил Абдул-Мурак. – Да ты с ума сошел! Где ты имеешь столько золота?
– Я не имею его, но знаю, где оно спрятано! – ответил Верпер. – Обещай мне, и я поведу тебя к нему, если только тебе достаточно десяти мер!
Абдул-Мурак перестал смеяться. Он пристально смотрел на бельгийца. Человек казался нормальным, но десять мер золота! Это было невероятно. Абиссинец задумался.
– Хорошо! Предположим, что я пообещаю, – сказал он. – Как далеко это золото отсюда?
– На расстоянии одной недели к югу!
– А знаешь ли ты, какое наказание ожидает тебя, если мы не найдем золота на том месте, которое ты нам укажешь?
– Если его там не окажется, я отвечу своей головой, – сказал бельгиец. – Но я знаю, что оно там. Я собственными глазами видел, как его зарыли. И даже больше того: там не только десять мер, но столько, сколько могут снести пятьдесят человек. Оно целиком будет принадлежать тебе, если только передашь меня под защиту англичан.
– Ты можешь поручиться своей жизнью, что мы там найдем золото? – спросил абиссинец. Верпер утвердительно кивнул головой.
– Отлично! – проговорил абиссинец. – Я обещаю тебе свободу, если даже там будет только пять мер; но пока золото не будет в моих руках, ты останешься пленником.
– Я согласен, – сказал Верпер. – Завтра мы двинемся?
Абдул-Мурак кивнул головой, и Верпер вернулся в тюрьму. На следующее утро абиссинские солдаты были удивлены приказанием повернуть на юг. И случилось так, что в ту самую ночь, когда Тарзан с двумя обезьянами пробрался в деревню разбойников, абиссинцы расположились на ночь несколькими верстами восточнее деревни.
Верпер в эту ночь мечтал о свободе и мысленно любовался своими драгоценностями. Абдул-Мурак тоже не мог заснуть от охватившего его волнения при мысли о золоте, которое лежало всего в нескольких днях пути от него.
А в это время Ахмет-Зек отдавал приказание своим помощникам снарядить отряд воинов и носильщиков, чтобы отправиться к развалинам дуара, принадлежащего англичанину и принести с собой то сказочное богатство, о котором говорил ему его лейтенант.
А пока он отдавал приказания, молчаливый слушатель притаился около палатки и ждал, когда можно будет войти в нее и отыскать сумочку с любимыми камешками.
Наконец арабы оставили палатку. Их предводитель тоже вышел наружу, чтобы выкурить трубку с одним из своих приближенных. Палатка опустела. Но не успел еще последний араб выйти из нее, как в задней стене ее, приблизительно на расстоянии шести футов от земли, появилось острие ножа, раздался шуршащий звук разрезаемого шелка, и затем нож исчез, оставив за собой проход для тех, кто находился снаружи.
Тарзан вошел в палатку. Вслед за ним пролез и Чолк, но Таглат не последовал за ними. Он повернул обратно и в темноте стал прокрадываться к хижине, где лежала связанная самка, привлекая его животное внимание. У входа сидели двое часовых, беседуя вполголоса. Молодая женщина лежала внутри на грязной циновке. Сейчас у нее уже не могло быть никакой надежды, и она твердо решила сносить все муки, предстоявшие ей впереди, до тех пор, пока не представится возможность прибегнуть к последнему средству, о котором она до сих пор даже думать не хотела – к самоубийству.
Белая, безмолвная фигура во мраке подкрадывалась к часовым. Зверь не сознавал преимуществ, которые давал ему этот наряд. Он совершенно не воспользовался им и, вместо того, чтобы смело и спокойно приблизиться к часовым, предпочитал ползком подкрадываться к ним сзади. Таглат подошел к углу хижины и оглянулся. Часовые были всего в нескольких шагах от него, но он не хотел подвергать себя воздействию ненавистных ему мечущих гром и молнию палок, с которыми так хорошо умели обращаться Тармангани. Он найдет более верный способ нападения.
Таглат пожалел, что поблизости не было дерева, с которого он мог бы спрыгнуть прямо на часового; но хотя дерева и не было, воспоминание о нем навело животное на новую мысль. Края крыши приходились над самыми головами часовых, и оттуда он мог прыгнуть на них, никем не замеченный. Одного движения могучих челюстей будет достаточно, чтобы прикончить одного из стражников прежде, чем другой успеет спохватиться, что на них нападают. А там уже нетрудно будет справиться и с ним.
Таглат отошел на несколько шагов от задней стены, набрался сил, разбежался и высоко подпрыгнул. Ноги его попали на крышу над самой стеной хижины. Крыша, поддерживаемая снизу стеной, в течение нескольких мгновений выдерживала тяжесть звериного тела; но, когда Таглат шагнул вперед, соломенная кровля осела и раздвинулась, и Таглат полетел вниз во внутренность хижины. Часовые, услышав треск кровельных жердей, вскочили и бросились в хижину. Джэн Клейтон тщетно пыталась отодвинуться в сторону; огромная туша грохнулась на пол так близко от нее, что одна нога наступила ей на платье.
