Коллектив авторов - Приключения 1972-1973
Опять загремел марш, но музыка сразу же оборвалась. Радиостанция прекратила передачи.
Гвено помрачнел. Мангакис заложил руки за спину и, опустив лицо, принялся шагать по холлу – от стола к веранде, от веранды к столу. Его шаги были размеренны и тверды.
– Дикость! – вырвалось у Корнева. – Сидеть и ждать сложа руки…
Гвено, превозмогая боль, решительно встал.
– Я должен выбраться отсюда!
– А как?.. – Мангакис кивнул в сторону сада, откуда доносились негромкие голоса мирно беседующих наемников.
Корнев демонстративно кашлянул.
– Что вы хотите сказать? – резко обернулся к нему советник.
Корнев прищурился. Лицо его напряглось. Он подошел к греку.
– Бэзил, – твердо сказал он, глядя в глаза бывшего партизана. – Вы командовали бригадой…
Гвено с любопытством посмотрел на своего советника. Грек отвел глаза.
– Это было… давно… – слабо возразил он. – И потом…
Корнев положил ему руку на плечо.
Мангакис настороженно взглянул на Корнева, глубоко вздохнул. Затем взял стул, уселся на него верхом, положил руки на спинку и задумался.
Корнев и Гвено молчали в ожидании.
– Сколько людей Хора здесь осталось? – ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Мангакис.
– До десятка, не больше, – деловито ответил Корнев. – Тише!
Он поднял руку и прислушался. Где‑то далеко‑далеко приглушенно гремели выстрелы. Стреляли из легкого оружия, но часто, упорно.
– Это в районе военного лагеря, – заметил Мангакис. – Будь я на их месте…
– Нам известны их планы… господин… Простите, я не знаю вашего воинского звания.
Это были слова Гвено.
– В последние дни войны я командовал бригадой, – горько усмехнулся Мангакис. – И нас разбили. Он покосился на Корнева, и голос его окреп.
– Это было в сорок девятом. Я был полковником ЭЛАС.
– Армия греческих партизан, – подсказал Корнев министру.
– Знаю, – кивнул тот. – А теперь, господин советник… как я только что слышал… вы вне игры?
Гвено говорил задумчиво, осторожно подбирая слова.
– А жаль… В наших экономических реформах мы продвинулись гораздо дальше, чем в реформах армии. Вы знаете, что от английских военных мы избавились. Только что проведена чистка высшего командования. Но практически… (он развел руками) сейчас мы можем положиться лишь на солдат и младших офицеров.
– А народная милиция? – вмешался Корнев. – А партизаны Кэндала?
– Да, мы вооружили народ, но подготовка милиции еще очень слаба. А насчет партизан – это правда. Мы задержали отправку в освобожденные от португальцев районы почти батальон…
– Короче говоря, – решительно подытожил Мангакис, – мне необходимо срочно попасть в ваш штаб?
– Да, – глядя ему прямо в глаза, кивнул Гвено.
ГЛАВА 7
Хор приказал остановить машины в полумиле от радиодома, под прикрытием густой, ровно стриженной стены кустарника.
Здание было построено недавно – год или полтора назад – на окраине Габерона, почти у самой лагуны. Когда‑то здесь было сплошное болото. Тучи комаров летели на город из черных зарослей мангров, малярия была бичом Габерона, и долгое время город считался в Европе «могилой белого человека». Кто‑то из габеронцев даже в шутку предложил поставить памятник малярийному комару. Но комары не слишко разбирались в переменах, происходящих в стране, и необходимость борьбы с малярией встала и перед молодым правительством Боганы.
И вот наступил день, когда на болота пришли бригады «самопомощи». Школьники, клерки, домохозяйки пришли с лопатами и кирками, носилками и корзинами. Дренажные каналы квадратами расчертили топь. Мангры отступили к лагуне. А затем рыбаки принялись запускать в воду каналов черного габеронского карася, большого охотника до комариных личинок. Карась жирел – ловить его здесь было строго запрещено, и габеронцы, обычно не слишком покладистые по отношению к закону, строго соблюдали запрет.
На осушенной земле появились ровные, тщательно ухоженные лужайки с редкими кустами, широкие ленты асфальта, расчерченные белыми квадратами для стоянки автомашин. Именно здесь вырос радиодом – гордость всей республики. Строил его архитектор‑авангардист, и здание из стекла и бетона являло собой беспорядочное скопление кубов и параллелепипедов. Висячие галереи шли вдоль этого сооружения, прорезанные низкими вертикальными щелями, похожими на бойницы дота.
Внутри тоже царствовал модерн. Картины художников‑абстракционистов украшали лабиринты коридоров. Стеклянные полустены позволяли видеть далеко – на несколько «кабинетов» вперед. Но только человек, хорошо знакомый с радиодомом, мог быстро и без труда найти нужную ему комнату.
Обычно радиодом охранялся лишь престарелыми вахтерами в выгоревшей зеленой униформе, мирно дремавшими на грубых стульях кустарной работы у двух или трех дверей с разных углов здания.
Они‑то и сопровождали новичков по лабиринту радиодома, получая за этот труд небольшую мзду. Ночью у главного входа спал ночной сторож – больше ни в самом здании, ни в его окрестностях обычно никого не бывало.
Но в последние недели вокруг здания патрулировали вооруженные милиционеры под командой армейских сержантов. Правда, по сообщению агентуры, командование десанта знало, что два‑три дня назад патрулирование прекратилось – беспечные жители Габерона не могли заниматься одним и тем же долгое время.
Операцию по захвату радиодома Хор и его группа репетировали до бесконечности. В лагере был выстроен легкий фанерный лабиринт – точно по плану, полученному из Габерона. Группа захвата делилась на три части. Одна должна была блокировать главный вход, заменить сторожа своим человеком и устроить засаду – арестовывать всех, кто вдруг появится у здания. Вторая группа быстро проникала в ту часть здания, где были установлены передатчики, и обеспечивала их работу. И, наконец, сам Хор во главе третьей группы захватывал студию.
Речь главы нового правительства, адвоката, известного в прошлом местного политического деятеля, рассчитывавшего на пост премьер‑министра еще до ухода англичан, лежала в кармане защитной куртки Хора. Она была записана на магнитофонную ленту, и оставалось только занять аппаратную, чтобы мир узнал о восстановлении в стране старого режима.
Сначала все шло в соответствии с планом. Радио‑дом казался пустым и тихим, даже ночной сторож куда‑то ушел, оставив у входа на циновке, на которой он обычно спал, узелок с едой и одежду. Первая группа быстро блокировала главный вход. Часть ее залегла на лужайке, часть расположилась в вестибюле.
Но уже вторая группа, проникнувшая в радиодом через боковой вход, замешкалась. Коридор, ведущий к передатчикам, оказался блокированным тяжелой стальной дверью, которая не значилась на плане. И подрывник еще закладывал взрывчатку, чтобы проложить себе дорогу в аппаратную, как с тыла молча, без единого звука ударили «борцы за свободу».
