Евгений Гуляковский - Искатель. 1982. Выпуск №1
За годы совместной работы Поярков хорошо изучил эксперта Алика Чельцова. Тот никогда не выкладывал все сразу, выдавал свою информацию постепенно, частями.
— Да, да, листы из журнала «Крокодил» за июль и «Литгазета» за 10 июля.
Bee ясно, его догадка подтверждается: преступники готовились к операции больше недели, готовились тщательно. Собственно, почему подтверждается? Может, газета от 10 июля попала к ним в самый последний день, накануне преступления? Хорошо бы, если на первой или последней страницах были написанные от руки цифры. В почтовых отделениях перед разноской журналов и газет почтальоны карандашом пишут номера домов и квартир.
— Самое интересное, — неторопливо продолжал Чельцов, — что обнаружился оттиск штампа…
Алик переигрывал, это немного раздражало, но Поярков терпел.
— Когда газеты или журналы поступают в библиотеку, на них ставят штампы читального зала. В твоей «кукле» обнаружен такой оттиск. Пришлось два часа подбирать листочки, зато почти весь штамп собрал. Оттиск слабый. Удалось восстановить… Нет, библиотека московская, — эксперт сделал паузу и продолжал: — Штамп московской библиотеки, номер его тридцать четыре… Да ты не торопись, я все выяснил. И адрес библиотеки, и часы ее работы, даже кто там заведующая. Записывай…
Поярков часто задумывался над тем, за что у них в управлении любят Чельцова — насмешника и злослова. Сейчас понял — за порядочность и бескорыстие. Эксперт знает, какое напряженное время наступило для следователя, сколько сложнейших вопросов он должен безошибочно решить, и любая, даже самая незначительная, помощь снимет с него частицу забот, позволит спокойней и логичней мыслить, придаст уверенность в действиях.
— Спасибо тебе, добрый человек с Арбата. Спокойной ночи…
Поярков снял китель, вышел на балкон. После телефонного разговора на душе стало полегче, появилась вторая тропка к преступникам, а насколько она правильна, он проверит завтра. Сейчас нужно крепко уснуть.
5
Магазин уцененных товаров размещался в одном из многочисленных закоулков колхозного рынка. Через большое, плохо протертое двухметровое окно можно было рассмотреть все хозяйство магазина, имущество которого располагалось в двух смежных комнатах. Они были завалены залежавшейся обувью, головными уборами, мятыми пальто, годившимися теперь только разве что для огородных чучел, вышедшими из моды куртками и другими вещами, которые вряд ли кто-нибудь когда-нибудь купит,
Когда вошли в помещение, в нос ударил неприятный запах плесени и залежавшихся товаров. На витринах под стеклом лежали старые значки, неисправные зажигалки, изделия из кости, заколки и запонки, отделанные полудрагоценными камнями, которые почему-то даже за бесценок никто не покупал.
В магазине работали три продавца. Знакомую Арсена Поярков определил сразу. Опершись локтями о прилавок, уронив белокурые волнистые волосы на стекло, она рассматривала себя в зеркало и длинными пальцами с неестественным темно-зеленым маникюром растирала на лбу крем, меньше всего обращая внимания на окружающих. Торговля только начиналась, покупателей было мало, поэтому продавцы были заняты собой.
Поярков подтолкнул Никиту вперед, а сам отошел к вешалке и попросил дать ему примерить плащ.
— Оля, мы из уголовного розыска. У нас к вам разговор об Арсене. Где мы можем поговорить без свидетелей?
Они прошли в крохотный закуток, служивший здесь и складом товаров, и раздевалкой, и местом отдыха. Решили допросить сразу же, здесь. Идти с продавщицей через рынок, который заполонили приезжие, не имело смысла, поскольку кто-то из них мог быть причастным к совершенному преступлению.
— Когда это случилось, я точно не помню, где-то в конце зимы. Шла я обедать в кафе, оно за углом в сером доме. По дороге пристал ко мне хорошо одетый мужчина, по виду грузин, стал говорить комплименты. Сел со мной за один столик. Стал упрашивать пойти с ним вечером в ресторан. Дата у него какая-то в тот день была. Сказал, что в Москве находится в командировке. Мне он показался вежливым и культурным, расплатился за меня. Денег у него пачка… Мне даже стало его жалко, человек далеко от дома и не с кем праздник отметить. Встретились у Большого театра. Поехали в ресторан на такси. Он заказал вина, шампанского, закусок, расплачивался широко. Все заставлял меня выпить. А когда напился, стал мне говорить такие вещи, что… Нахальный оп человек и развратный. Сказал: будешь послушной, озолочу. Я все дрожала и думала, как убежать, но номерок от пальто был у него.
Она замолчала, раскрасневшись от неприятных воспоминаний.
— Чем он торговал на вашем рынке?
— Среди продавцов я его не видела. Он, наверное, зашел случайно или кого-то из своих искал здесь…
— В то время, когда вы бывали с ним, оп общался с кем-нибудь или, может быть, здоровался?
— Я видела только, как он разговаривал у театра с неизвестными мне южанами. Больше он ни с кем не общался.
— Как часто вы встречались? Когда последний раз были с ним наедине? — как бы между прочим спросил следователь и, увидя, что девушка отрицательно закачала головой, изменил вопрос: — Вы были в близких отношениях?
— Нет, — испуганно замахала она руками, — что вы… нет. Из ресторана мы поехали на такси, он хотел довезти меня до дома. Я сказала, что живу с мамой. Вдруг он вместо моего назвал водителю совершенно другой адрес. Я попыталась выскочить из машины, он не пустил, сказал, что на секунду заедет в художественную студию, срочное дело. Подвез меня к какому-то дому и давай толкать в подъезд, говорил, что он там остановился, говорил, покажет картины…
— Картины? — Инспектор в блокноте хотел сделать пометку, но Ольга опередила:
— Никакой он не художник, врал все. Какой же он художник, если ни одного импрессиониста не знает. Я категорически отказалась идти за ним в подъезд, время позднее, первый час. Таксист уехал. Он не отставал, силой тянул. Рукав на пальто мне надорвал. На мое счастье, проходили двое ребят, я закричала. Остановились. «Отпусти, — говорят, — девушку! А то в пятак получишь!» В это время я убежала.
— Вы должны показать нам, где это произошло. Нам нужно знать, где находится эта студия у Арсена. — Шувалов вопросительно посмотрел на Пояркова, тот оставался невозмутимым.
— Этот? — Следователь показал рисованный портрет, сделанный художником по словесному портрету свидетелей.
— Он, — кивнула головой Оля, — только подбородок другой, более тонкий. И в глазах холодный блеск, как у рыси в зоопарке.
ТЕЛЕФОНОГРАММА
