С. Бельский - Куда ворон костей не заносил. Рассказы
Люди бестолково метались впотьмах, увязывая тряпье, собирая разбросанные топоры и косы, натыкаясь друг на друга, попадая в воду, которая, как ночной мрак, вползала из глубоких оврагов и лесной чащи.
Сиганов обвязал веревку вокруг пояса и на удачу пошел в ту сторону, где он днем видел гряду холмов, но, сделав несколько шагов, попал в глубокую ложбину, в которой вода доходила ему до плеч, и вернулся назад, раздвигая плотную стену мокрой травы.
— Скорей! скорей! — кричал молодой Арефов, который держал другой конец веревки, — у нас весь хлеб подмыло.
Дети плакали, бабы торопливо успокаивали их упавшими голосами. Из толпы кричали что-то Сиганову, перебивая друг друга, но шум тайги и всплески надвигающегося потока заглушали все голоса.
Самое высокое место, куда еще не достала вода, тянулось узкой полосой к старым кедрам, но там в чаще орешника лежал тигр. Сиганов посмотрел на черные тени, мелькавшие в красноватом свете догорающего костра, и пошел к кедрам.
— Куда ты? — кричал Курганов. — Вернись… Задавит он тебя, как мышь.
Но зверь уже услышал шаги Сиганова. Он поднял голову и смотрел на человека мерцающим неподвижным взглядом. Человек не спускал глаз с этих двух блестящих желтых точек над кустарником и медленно раздвигая ветви шел по узкому перешейку.
Смутные голоса воды, доносившиеся с горной тайги, превратились теперь в грозный оглушительный рев. Тигр тревожно прислушивался к этому шуму и беспокойно двигался в мокрой чаще. Оставалось ещё пять или шесть шагов. Сиганов чувствовал, что остановиться теперь нельзя. Перед ним мелькнула на мгновение далекая степь в золотом загаре летнего вечера, белые мазанки над искрящейся рекой, худенькое бледное лицо дочери Анютки, которая осталась на затопленном клочке земли.
Еще шаг… другой…
Тигр медленно начал отступать. Он вышел из орешника, остановился под кедрами, прислушиваясь к буйным воплям и крикам бешеных потоков; несущихся с гор через тайгу, широким прыжком перепрыгнул через ручей и бесшумно исчез под деревьями. Сиганов почувствовал, как сразу ослабело его напряжённое до боли тело.
Он перешел через глубокую ложбину, до краев наполненную водой, привязал веревку к обомшелому стволу и бегом вернулся назад, спотыкаясь о корни и кустарники, по пояс утопая в холодной воде.
Потоки ворвавшиеся в тайгу с дикого Алиня, неслись уже по долине, как табун взбесившихся лошадей, которые, распустив по ветру белые гривы и взбивая копытами землю и камни, мчатся через кустарники и заросли тростника.
Прежде чем Сиганов добежал до стоянки, на её месте расстилалось сплошное озеро, над которым дружно шумел дождь.
— Сюда, сюда! — кричал Сергей, но голос его едва быль слышен среди гула тайги, воя и плеска движущихся вод. Испуганные дрожащие люди с детьми и мешками в руках медленно выбирались из перепутанных кустарников и, ослепленные мраком, оглушенные мощным, невидимым движением воды и леса, отзывались слабыми голосами.
Недоставало одного старика Арефова.
Казалось, будто он кричал откуда-то справа, потом голос его послышался далеко впереди или, может быть, откликнулось эхо.
Сиганов прислушался к этому слабому голосу, двинулся было в ревущий мрак, но сейчас же упал, подхваченный сильным напором воды, катившейся рядом с холмом, уцепился за ветку орешника и выбрался на берег.
Молча, низко согнувшись под тяжелыми узлами, двинулись вглубь тайги, торопясь и напрягая все силы, чтобы скорее уйти от наступающего злобного потока.
На вершине холма под кедрами было сухо. Деревья сплелись так густо, что дождь почти не попадал на землю, и когда обессиленные люди опустились на мягкую хвою, ими овладело отчаяние. Они плакали, молились, жаловались кому-то невидимому, но ровный шум дождя, рев воды и спокойный гул в вершинах деревьях заглушал голоса людей; их мольбы, брань и жалобы тонули в общем шуме над землей, как тонет всплеск волны в гуле морского прибоя.
К Сиганову подошла жена Арефова.
— Нет нашего, — сказала она, странно спокойным голосом.
— Нету, — сурово ответил Сиганов, раздувая костер.
— Что же теперь будет?
— Не знаю! Как нибудь… — Сергей старался не смотреть на нее и осторожно подкладывал ветки в шипевшее пламя.
— Царство ему небесное! — отозвался Курганов. — Нашел свое место. Весёлый был человек.
Баба как будто только теперь поняла, что старик Арефов никогда не вернется к своей семье, что его тело кружится где-то в бешеном потоке, пролагающем путь к широкой Уссури, и бросилась к Сиганову.
— Пойди! Бога буду молить!.. пожалей нас, сирот… — Она валялась на земле, цепляясь руками за грязные сапоги Сергея.
— Бог-то, пожалуй, не услышит! — с приливом злобы ответил Сергей. — Ну хорошо, не вой, пойду. — Он снял мокрую одежду и медленно двинулся вниз к озеру.
— Не пущу! — крикнула Дарья, цепляясь за руку мужа. — И не думай! Не ходи.
Сиганов молча отстранил жену и утонул в шумном говорливом мраке.
Высокое пламя костра колебалось на стене густой зелени, слабо освещало певучую воду, радостно и весело уносившуюся через дикий лес.
Осторожно, нащупывая дно длинной палкой, Сергей вошел в воду, которая доходила ему до пояса. Постоянно приходилось менять направление, потому, что на тех местах, которые еще недавно казались ровными, появились ямы и глубокие ложбины. Вода валила с ног и Сиганову приходилось удерживаться за кусты и деревья. Дождь перестал и при слабом свете звезд видна была ровная пелена воды, над которой поднимались нежные лохматые вершины отдельных деревьев. Сергей закричал и ему казалось, что откуда-то спереди доносится едва слышный голос Арефова. Он бросил палку и поплыл, но не рассчитал силы потока, и как только сделал несколько взмахов, вода подхватила его и кружа понесла от берега.
Напрягая все силы, Сиганов плыл к одинокой лиственнице, но течение его уносило все дальше и дальше, и скоро он увидел далеко в стороне бледное, желтое пятно костра и едва заметную черную стену тайги. Там, где было озеро, поток делал крутой поворот к северу и замедлял течение. Быстро промелькнула и потонула во мраке вершина сосны, за ней другая, третья… Наконец, ему удалось, удержаться за низко свесившуюся ветвь.
— Илья! — крикнул он в пустую тьму. Ничего не слышно. Только ветер плачет в тяжелых ветвях и волны плещутся между стволами потопленных сосен, как под сваями разрушенного моста.
— Илья!
Кто-то ответил, но таким слабым голосом, что нельзя было разобрать, голос ли это человека или крик птиц. Минуту спустя Сергей услышал тот же голос, доносившийся с места прежней стоянки.
