Владимир Рыбин - Искатель. 1975. Выпуск №6
Корнилов кивнул.
— А вы, подполковник, сегодняшнюю сводку видели?
— Я уже проводил в своем управлении оперативку.
— Ленинградцев хвалят и хвалят на всех совещаниях… И за то, что преступность среди подростков снижается, и за связь со школой, и за опорные пункты. А в те минуты, когда вы сводку читаете, у вас не создается впечатление, что нас перехваливают?
— Нет, Владимир Степанович.
Генерал удивленно хмыкнул и покачал головой.
— Однако с самокритикой в уголовном розыске явно не все в порядке. — Потом подумал и сказал: — Игорь Васильевич, я разрешаю лично вам заняться мшинским делом. Три дня… Но не скрою, у меня уже не первый раз появляются сомнения: а не слишком ли часто вы берете на себя конкретные операции, вместо того, чтобы решать вопросы общего руководства? Вы ведь заместитель начальника управления розыска. Ваш опыт и знания надо более рационально использовать…
Корнилов вспыхнул. Сказал тихо:
— Я обдумаю ваше замечание, товарищ генерал. Разрешите идти?
Владимир Степанович добродушно рассмеялся:
— До чего у вас в уголовном розыске народ обидчивый? Это что, Игорь Васильевич, профессиональная болезнь? Идите, идите! И можете ничего не обдумывать — я ведь знаю, что вы потом без ложной скромности скажете мне: я сыщик, у меня это получается лучше, чем общее руководство, прошу вас… и так далее.
Генерал говорил это так весело и добродушно, что и Корнилов не выдержал, улыбнулся.
Придя к себе в кабинет, Игорь Васильевич позвонил в Лугу, попросил начальника уголовного розыска Шакутина срочно прислать в управление подробную справку по делу об убийстве Тельмана Алексеева. Потом зашел к Белянчикову.
Юрий Евгеньевич сидел читал какие-то бумаги. На столе у него лежал новенький стартовый пистолет и небольшой изящный наган с ручкой, отделанной перламутром.
— Ого! — удивился Игорь Васильевич. — Целый арсенал. Откуда?
— Вчерашние грабители. Я тебе и хотел рассказать после оперативки…
— Я ходил по начальству.
— У Владимира Степановича был? Ну что? Разрешил заняться мшинским делом?
— Разрешил. Дал три дня, — Корнилов вздохнул. Лицо его сделалось замкнутым. — Короче говоря, это дело я доведу до конца, — сказал он. — Или, как ты считаешь, до середины.
— Шакутину звонить?
— Нет, не надо. Я уже позвонил. — Корнилов взял со стола наган. — Что-то я такой модели не припомню.
— Вот-вот! Даже ты не припомнишь, а тут и припоминать нечего, ведь это пугач. Но сделан-то как! — оживился Юрий Евгеньевич. — И представь себе старушку, когда из кустов на нее с таким шутильником парни выходят! Везут папеньки своим деткам из заграничных вояжей!
— Быстро ты вышел на грабителей.
Белянчиков сказал с ненавистью:
— Да разве это грабители — сопляки! Обе потерпевшие рассказали, что у парней пистолеты… А мальчишки молодые — от куда у них настоящее оружие? Вот мы и опросили во всем районе ребят, дворников, не видели ли у кого пугачи, стартовые пистолеты… — И добавил без перехода: — Упорный ты, Игорь Васильевич. Всегда на своем поставишь.
— Осуждаешь? — поинтересовался Корнилов.
Юрий Евгеньевич пожал плечами. Несколько мгновений сидел молча, сосредоточенно разглядывая бумаги, разложенные на столе. Потом сказал: — Як обеду закончу оформление. Могу подключиться.
— Не-е-ет! — покачал головой Игорь Васильевич. — Когда берешься за дело, надо иметь представление, ради чего. А для тебя уже все ясно. Ты считаешь, что дело пора в архив. — И добавил: — Бесплодными-то, Юра, истины от равнодушия людей становятся.
18
Первое, с чего начал Игорь Васильевич, — съездил на улицу Герцена, в Союз художников, расспросил об Алексееве. Здесь, однако, о личной жизни Тельмана Николаевича не знали почти ничего.
— Кажется, женат, — сказал секретарь правления. И, пожав плечами, словно извиняясь за свою неосведомленность, грустно добавил: — А про отца ничего на знаю. Алексеев работягой был, в Союзе редко появлялся. Не то что иные… — Он неопределенно кивнул на дверь и пренебрежительно усмехнулся: — Пробивальщики. — Он замолчал и некоторое время сидел задумавшись. Потом сказал строго: — Тельман вкалывал… Несколько лет на Севере пропадал. С весны до поздней осени. Да вы, наверное, знаете — мы в прошлом году его персональную выставку устраивали. В газетах о ней много писали.
Потом Корнилов зашел в отдел кадров, полистал личное дело Алексеева. Кроме пожелтевшего листка по учету кадров да старой характеристики, там ничего не было. И в анкете и в характеристике значилось, что отец Тельмана Николаевича Алексеева — Николай Ильич Зотов — пропал без вести в годы оккупации…
«Неужели Алексеев только сейчас узнал о том, что отец жив? — подумал Игорь Васильевич. Это было похоже на правду. Судя по свидетельству жителей Владычкина, сын никогда к леснику не приезжал. Никто даже не знал о его существовании! Никто, кроме старухи Кашиной. Да и она слышала лишь о том, что когда-то у Зотова был сын… Был!»
А тринадцатого января 1971 года Тельман Алексеев, писавший в листке по учету кадров, что его отец пропал без вести, поспешно собрался, схватил лыжи и сел в поезд, отправившись на свидание к отцу! «И был убит!» — сверлила навязчивая мысль, но Корнилов сказал себе: «Не торопись! Разберись по порядку…»
Кто кого разыскал? Сын отца или отец сына? Это важно? Очень важно.
Прямо из отдела кадров союза Корнилов позвонил в городское справочное бюро. Попросил выяснить, не разыскивал ли кто-нибудь за последний месяц Алексеева Тельмана Николаевича.
Ему ответили через пятнадцать минут. Да, адрес Алексеева запрашивали в начале января…
Корнилов попросил у прокурора разрешение еще раз осмотреть квартиру Алексеева. Он уже уверился в том, что найдет там письмо или телеграмму от отца. Ведь в карманах убитого ничего подобного не обнаружили.
В квартире Алексеева царило запустение. Вид после обыска был такой, словно хозяин второпях собирался куда-то уезжать и никак не мог найти что-то очень нужное ему в дорогу: вещи лежали в беспорядке, ящики у письменного стола выдвинуты. Повсюду лежали книги, какие-то папки.
Игорь Васильевич представил вдруг, как возвращается из командировки жена Алексеева, и сокрушенно покачал головой. Понятые, снова приглашенные им, сидели, тихо переговариваясь о каких-то своих делах.
Прежде всего Корнилов не торопясь, дотошно осмотрел костюмы и пальто. Ничего интересного он там не нашел, кроме небольшого блокнота с беглыми зарисовками. Игорь Васильевич перелистал его страница за страницей — никаких записей: головы девушек, ребят, контуры каких-то причудливых пейзажей…
