Брет Гарт - Сюзи
Однажды к вечеру Кларенс вернулся из долгой поездки и бросился в покойное кресло, чтобы с чистой совестью предаться заслуженному отдыху. В огромном камине то вспыхивали, то угасали тлеющие угли, а через открытое окно доносилось ласковое дыхание юго-западного пассата. В часовне ударил колокол, призывающий к молитве, и Кларенсу показалось, что смягченный расстоянием звук этот придал обдуваемой ветрами равнине ту благостную безмятежность, которой ей всегда недоставало.
Внезапно до его чуткого слуха донесся стук колес на подъездной аллее. Обычно его посетители приезжали верхом, а повозки и фургоны направлялись к усадьбе по нижней дороге. Звук приближался, и прихотливая мечта наполнила его сердце неизъяснимым удовольствием. Неужели миссис Пейтон решила без предупреждения навестить ранчо? Он затаил дыхание. Экипаж тем временем уже остановился в патио. Стук копыт смолк, и послышались женские голоса. Один из них показался ему знакомым. В коридоре раздались легкие шаги. Кларенс быстро вскочил на ноги, но тут дверь широко распахнулась, и он увидел смеющееся личико Сюзи.
Кларенс бросился к ней навстречу, но движимый лишь изумлением. Он не собирался целовать ее, однако при его приближении она лукаво наклонила головку, предостерегающе сдвинула брови и многозначительно указала на коридор, предупреждая, что их может застать врасплох кто-то посторонний.
— Ш-ш-ш! Миссис Макклоски тут рядом, — шепнула она.
— Миссис Макклоски? — с недоумением повторил Кларенс.
— Ну, разумеется! — досадливо перебила Сюзи. — Моя тетя Джейн, глупыш! Мы заехали сюда, чтобы сделать тебе сюрприз. Тетя никогда не бывала на ранчо, и мы решили воспользоваться удобным случаем.
— А твоя мама… миссис Пейтон? Она… ей… — запинаясь, бормотал Кларенс.
— Ах, она! Ах, ей! — передразнила Сюзи, начиная сердиться. — Конечно, она ничего не знает! Она думает, что я уехала к Мэри Роджерс в Окленд. Я и поеду, только потом! — рассмеялась она. — А пока я написала тете Джейн, чтобы она встретила меня в Аламеде, и мы доехали в почтовой карете до Санта-Инес, а оттуда в коляске отправились сюда. Не правда ли, мы прелестно придумали? Скажи, Кларенс! Почему ты молчишь? Правда, мы придумали прелестно?
В эту минуту в ней было столько прежнего очарования и детской беспечности, что Кларенс, как ни был он встревожен и растерян, взял руки Сюзи в свои и притянул ее к себе, словно маленькую девочку.
— Разумеется, — продолжала она, не забыв понюхать розовый бутон в его петлице, — разумеется, я имею полное право приехать в свой собственный дом! А если меня сопровождает моя родная тетя, замужняя дама, то, значит, все приличия соблюдены и присутствие здесь молодого человека (это было произнесено самым надменным тоном) ничего не меняет!
Кларенс все еще держал ее в своих объятиях, но в этот миг она вновь переменилась. Сюзи его детства куда-то исчезла, ускользнула от него, и руки его обнимали только притворщицу-актрису.
— Будьте добры, мистер Брант, отпустите меня, — сказала она, оглядываясь с аффектированной томностью. — Мы здесь не одни.
Но когда в коридоре раздался приближающийся шелест юбок, Сюзи опять стала прежней и, сверкнув глазами, многозначительно шепнула:
— Она знает все!
Замешательство Кларенса только усилилось, когда вошедшая дама бросила на них игривый взгляд. Это была не слишком импозантная блондинка, чье довольно красивое лицо уже несколько увяло, однако под воздействием не столько времени, сколько краски и пудры; ее платье также многое теряло от неумеренного пристрастия его владелицы ко всяким украшениям и оборочкам, и при взгляде на нее невольно напрашивалось заключение, что вся эта мишура не предназначалась для дневного света. На кружевной отделке ее рукавов и нижних юбок виднелись крайне неуместные пятна глины. Ее голос, хотя и полный искренней благожелательности, звучал излишне громко и, по-видимому, еще не был приведен в соответствие с обыкновенным жилым домом и низкими потолками.
— Ну-ну, детки! Можете не обращать на меня внимания! Я знаю, что не участвую в этой сцене, но мне что-то боязно стало ждать в этом, как ты сказала, «салоне» — ведь все эти черномазые мексиканцы столпились вокруг, словно хористы какие-то! Ах, до чего же здесь все старинное! Настоящая испанская старина! — И, поглядев на Кларенса, она докончила: — Так вот он какой, Кларенс Брант, твой Кларенс! Познакомь нас, Сюзи.
Несмотря на все свое негодование и душевную боль, Кларенс тем не менее сознавал, что у этой отвратительной ситуации есть своя смешная сторона, и в полном смятении обрел ненадежную опору в оброненных Сюзи словах «мой собственный дом». Да-да, конечно, это ее собственный дом, а он всего лишь управляющий ее приемной матери и не имеет права указывать ей, когда она должна сюда приезжать и с кем. Своевольная Сюзи вполне могла отправиться с этой невероятной родственницей куда-нибудь еще, что вряд ли было бы приятнее миссис Пейтон. Кое-как утешившись этой мыслью, он вспомнил про гостеприимство. От растерянности он поздоровался с миссис Макклоски даже излишне горячо.
— Я здесь только мажордом миссис Пейтон, но друзей ее дочери ждет тут самый радушный прием.
— Да-с, — с привычной игривостью отозвалась миссис Макклоски. — Мы с Сюзи, конечно, понимаем, какое у вас здесь место, — и, должна сказать, завидное, вот что. Но мы не станем слишком надоедать вам с миссис Пейтон, верно, Сюзи? А теперь мы с ней походим, посмотрим эту лачужку — это же настоящая испанская старина, верно? — да поглядим, что здесь и как, и вам, молодые люди, придется пока расстаться и вести себя при мне прилично. Пока я тут, ни-ни-ни! Будете у меня ходить по струнке, уж поверьте. Я ведь такая дуэнья, что чудо, верно, Сюзи? По строгости со мной ни одна школьная учителка, ни одна монастырская настоятельница не сравнится.
Она обняла девушку за талию и нежно привлекла к себе, так что на черное платье ее племянницы опустилось небольшое облачко пудры. Сюзи лукаво покосилась на Кларенса, но тут же поглядела на тетку с выражением самой искренней любви и восхищения. Сердце Кларенса мучительно сжалось. Он ни разу не видел, чтобы она взглянула так на миссис Пейтон. А эта посторонняя женщина, безвкусно одетая, дурно воспитанная провинциалка, невыносимо вульгарная, хоть и добродушная, сумела вызвать в Сюзи те чувства, которые тщетно пыталась пробудить утонченная миссис Пейтон. Когда миссис Макклоски выплыла из комнаты вместе с Сюзи, он отвернулся, и на его сердце легла свинцовая тяжесть.
Однако надо было принять меры, чтобы испанские слуги не догадались, как предали их госпожу, и Кларенс положил конец их детскому любопытству, сделав вид, что во внезапном приезде Сюзи нет ничего необычного, и обходясь с миссис Макклоски с дружеской фамильярностью, которая становилась ему тем неприятнее, чем больше она нравилась самой даме. Ободренная его вниманием, она вскоре пустилась в откровенности. Хотя Кларенс не задал ей ни единого вопроса и даже Сюзи никак ее не поощряла, она за полчаса поведала ему во всех подробностях историю своей жизни. Как еще в качестве Джейн Силсби, старшей сестры матери Сюзи, она в нежной юности бежала из родительского дома в Канзасе с Макклоски, странствующим актером. Как она вышла за него замуж и поступила в театр, взяв его сценический псевдоним, так что родные не могли ее отыскать. Как они приехали в Калифорнию, где ее муж снял театр в Сакраменто, и она с негодованием узнала, что ее единственная оставшаяся в живых родственница, жена ее покойного брата, за денежное вознаграждение отказалась от всех прав на осиротевшую Сюзи, и как она решила во что бы то ни стало узнать, «счастлива ли бедная девочка». Как ей удалось узнать, что девочка очень несчастна. Как она написала ей и даже тайно встречалась с ней в Сан-Франциско и в Сакраменто, и как она отправилась в эту поездку отчасти «удовольствия ради», а отчасти чтобы познакомиться с Кларенсом и посмотреть имение. В искренности рассказчицы сомневаться не приходилось; и такое отсутствие всякой стеснительности не оставляло никакой надежды на то, что она способна понять всю неделикатность своего поведения по отношению к миссис Пейтон. И все же Кларенс считал, что обязан поговорить с ней прямо; обязан сказать ей то, чего не мог сказать Сюзи, — что от нее зависит счастье миссис Пейтон (впрочем, он убедил себя, что заботится также и о счастье Сюзи). Да, он должен объясниться с миссис Макклоски наедине, как только представится удобный случай.
