Борис Перелешин - Заговор Мурман-Памир
— В каких же это местах?..
— На Волге. Если ехать, надо ехать скорее.
— Специальный поезд пустить?
— А может, к пассажирскому прицепитесь?
— Нет, это мне не с руки. Скорый когда у вас ходит?
— Сегодня утром ушел!
— Мм… надо бы его догнать! Вот что! Аэроплан есть?
— Есть!
— Лечу до встречи с поездом на аэроплане! Есть такое дело?
— Что ж, аппарат устроим! Завтра в Перовск попадете за 2 часа до прихода скорого.
Бурундук кристально вглядывался в подходившего нового человека.
— Вы ли это? Какими судьбами?
Да, это был, несомненно, он, товарищ Бенор, ответственный работник Всероссийской Чрезвычайки, отлично всем там известный, маленький человечек, с угловатыми, отрывистыми движениями и рыжей шапкой волос, подвижной, стремительный, нервный, неутомимый игрок в шахматы, блестящий рассказчик анекдотов и великолепный работник.
— Да что это с вами? Осунулись, похудели, изменились?
Лицо Бенора сгорало каким-то внутренним, еле чувствуемым огнем, кожа стала прозрачной, тонкой. В потоке ослепительного солнца, в котором он, жмурясь, стоял, и лицо его, и рыжие волосы казались плывущими, тонкими. Вот-вот все это рассыплется. Но глаза, глубоко запавшие, были всегдашними, насмешливыми и бегающими.
— Малярия! Видите — таю! Безобразие, впрочем, плевать! Я в командировке! Ваши похождения знаю!
И сразу к делу.
— Вот что! Вы сегодня летите в Перовск? Лечу с вами! Все равно вам на Ильюшке ехать!
— В Перовск, в самое-то малярийное гнездо? — сказал кто-то из присутствующих.
— Что же делать? Ведь надо же, надо же, по этому делу, вы знаете… Лучше уже перелететь, чем по болотам тащиться!
— Я буду очень рад, — сказал Бурундук.
Приготовления шли.
— Надо прекратить на две недели все частные телеграммы из Ташкента в Москву, а от меня пошлите несколько срочнейших строк.
— А в Самаре, да Пензе с телеграммами ничего не стрясется? Связь как будто еще есть, но…
— Бейте и по радио одновременно!
Бурундук набросал несколько слов на клочке бумаги.
Сели в аппарат, мальчик свернулся клубком. Бенор дрожал, кутался и ловил дрожащей рукой руку Бурундука.
Бурундук не очень удовлетворял его любопытству. Больной, в бреду, болтать что-нибудь будет! Не надо!
Звезды окружили аэроплан. Луна так блестела на шлеме и куртке авиатора, что лицо его казалось срезанным ото лба, казалось треугольной игральной картой, поворачивающейся в пустоте. Внизу темная бескрайняя степь бежала, словно темная материя на ткацком станке.
Пролетели пески, степи, бесконечные болота и разливы в низовьях Сыр-Дарьи.
На рассвете пилот показал рукой вниз и направо. Черной ниточкой скорый поезд перебирался по разливам. Обогнали и пои первых лучах солнца застопорили в Перовске.
— Прощайте!
Через полчаса Бурундук занял купэ в служебном вагоне. Было довольно просторно и спокойно. Соседнее купэ занимал какой-то низенький китаец с нашивками, почти не показывавшийся во всю дорогу.
Дорваться в Москву до 10-го! В Самаре бы не застрять! Что там еще за чертовщина? — Бурундук верил в два икс, верил в Мурман-Памир, ждал 10-го больших событий и чувствовал страшную ответственность на своих плечах.
В дороге отдохну. Но не тут-то было.
События и в дороге сыпали, как телеграфные столбы за окном скорого.
— Нехороший человек тот китай, — сказал Садык-Джан.
— Глаз у него плохой.
Бурундук задремал.
Проехали Аральское, проехали песчаные барханы.
Ночью поезд бежал к Муходжарам. Здесь китаец стал на каждом разъезде выходить на площадку и стоял, посвистывая, а потом уходил, лицо подергивалось злой гримасой.
Но на одном из разъездов (было уже близко к рассвету) какой-то киргиз соскочил с лошади и стал с китайцем шептаться. Садык давно уже не спускал глаз с китайца. Теперь ему удалось расслышать только одно непонятное слово: «Бер-Гогур».
Садык разбудил Бурундука. Бурундук задумался:
— Бер-Гогур, говоришь? Стой-ка!
Бурундук смотрел в путеводитель.
— Станция через несколько пролетов на Муходжарском перевале, в пустынной местности.
Заглянули в купэ китайца. Оно было заперто изнутри, но пусто. Окно открыто. Неужели он удрал в окно? Что-то подозрительно и отдаленно кого-то напоминающее было в этом китайце.
Бер-Гогур.
Комендант поезда нашел разгадку.
— Я почти убежден, что готовится нападение на поезд. Здесь бродят банды. Вызовем броневик и проедем в полном порядочке.
Броневик пустили в нескольких верстах за поездом. В багажном вагоне поставили пулеметы.
Въехали в Муходжары. С громом катились каменные круглые горушки во все стороны. Поезд извивался гремучей змеей. Солнце только что взошло. Но в редком струящемся воздухе высот и просторов все было резко и вместе спутано. Свет на восходе бил фонтаном, солнца было много, красное, черное, зеленое, здесь, тут, там. Все расплывалось.
У Бер-Гогура раздались тревожные свистки. Рельсы были разобраны. Поезд стал. Между скалами скакало несколько десятков человек. Их встретили пулеметом. Подскочивший броневик встал на закруглении и взял нападавших под продольный огонь. В степь и на склоны полетело несколько легких снарядов. Стекла дребезжали. Бурундук смотрел в полевой бинокль. Банда рассыпалась. Но китайца среди бандитов не было видно.
— Чувствую, что подлец в поезде, — подумал Бурундук.
И действительно — «подлец» был в поезде.
Достаточно было Бурундуку закрыть на секунду глаза, как сейчас же начиналось.
Кто-то ходил по служебному вагону, кого-то разыскивая, что, собственно, совершенно не полагалось.
Впирали какие-то корзины.
На завороте, когда солнце светило на поезд сбоку, на тени вагона, бежавшей по степи, ясно вырисовалась фигура человека на крыше как раз над окном Бурундука.
— Откуда они? И кто они? Ханымцы не могли пронюхать о моем отъезде. Ведь не могли же они доехать быстрее аэроплана?
Однако, надо эти шуточки прекратить.
Купэ наглухо закрыли, у дверей поставили красноармейца, вагон очистили, посадили по углам вагона еще двух красноармейцев, тоже на площадках. Стало спокойнее.
Зато слухи приходили все более беспокойные. Восстание казаков, движение чехов. Это было посерьезнее, может быть, и самого Мурман-Памира.
До Оренбурга поезд не доехал. Бурундук и Садык верхом поскакали через степь. Преследования не было. Стремительность и полная неожиданность их отъезда, по-видимому, спасла их. За Оренбургом опять сидели в поезде, теперь уже в обществе казачьих офицеров. Бурундук пил с ними спирт и ругался. В районе Бузулука проехали около десятка верст в киргизской арбе. Вдруг привязались несколько киргизов с какими-то расспросами. Дело показалось нечисто. Бурундук применил оружие. Завязалась перестрелка. Выручил казачий разъезд, посчитавший киргизов за обыкновенных разбойников.
