Владимир Корчагин - Конец легенды
Однако воды поблизости не было. Пришлось снова бежать к лагерю, разыскивать там запропастившиеся, как всегда, бутылки и, набрав в них воды, возвращаться к пляжу. На все это ушло не меньше получаса. Но когда Денис вернулся к пострадавшему, тот лежал все в той же позе, по-прежнему не открывая глаз, и все так же стонал.
Денис смочил ему лицо, расстегнул ворот куртки, побрызгал на грудь. Незнакомец жадно облизал спекшиеся губы. Денис вылил остатки воды ему в рот. Мужчина открыл глаза и что-то прошептал. Денис склонился к самым его губам. Но пострадавший говорил, по-видимому, на немецком языке, который Денис почти не знал, поэтому единственное, что он понял, это то, что несчастный много дней провел в океане, что у него кружится голова и он сильно хочет есть.
Денис помог ему подняться, подхватил под руки – благо незнакомец был много ниже его – и повел к базе у скалы. Пляж от шалашей отделяло не больше километра – расстояние, которое можно пройти за десять минут. Но незнакомец еле передвигал ноги, временами Денису приходилось тащить его на себе, поэтому, когда они подошли наконец к костру, Курт и Эвелина уже пробудились ото сна и оба, как по команде, встали им навстречу.
– Это и есть один из твоих аборигенов? – брезгливо поморщился Курт.
– Нет, надо полагать, он такой же несчастный, как и мы.
– Зачем же ты притащил эту падаль?
– Выбирай выражения, Курт! Человек нуждается в помощи. К тому же это, кажется, твой соотечественник,
– Только этого и не хватало! Надеюсь, ты не хочешь этим сказать, что я должен его выхаживать?
– Выхаживать его придется всем. Кстати, Эвелина, попоите его еще, а я схожу поищу яиц. Кроме сырых яиц, он едва ли что сможет съесть пока. Давай, Курт, положим его в шалаш, здесь становится жарко.
Но Курт лишь презрительно сузил глаза.
– Так он и спать будет вместе с нами?
– Где же еще? – Денис втащил незнакомца в шалаш, подложил ему под голову сена.
Курт состроил гримасу.
– В таком случае, я там больше не лягу.
– Хорошо, режь сучья и сооружай себе особняк. А сейчас положи ему под голову жилет, сено колет лицо.
– Клади свой пиджак. Я в санитары не нанимался. – Курт сплюнул и отошел к костру,
– Ну, знаешь! – Эвелина, до сих пор молча наблюдавшая за этой перепалкой, метнулась к Курту с перекошенным от гнева лицом и затрясла кулачками перед самым его носом,- А если бы ты сам… если бы ты сам…
Денис тронул ее за плечо.
– Оставьте его, Эвелина. Займитесь лучше больным. А я побегу в лес. Человек совсем ослаб от голода. Слышите, опять стонет.
– Идите, идите! Я позабочусь о нем. Сейчас принесу воды, – Эвелина взяла бутылки и побежала к лощине. Денис зашагал к лесу.
А когда, часа полтора спустя, незнакомец выпил несколько яиц и окончательно пришел в себя, они узнали через Курта, что он действительно немец, бывший моряк с потерпевшего несколько дней назад кораблекрушение рыболовецкого траулера, долгое время носимый на обломке доски по океану и наконец выброшенный волной на берег острова. Во время катастрофы ему, видимо, повредило обе ноги, они были в бесчисленных синяках и кровоподтеках, но кости, к счастью, оказались целы, и можно было надеяться, что через несколько дней он окончательно поправится.
Придя к такому заключению, Денис решил, что теперь больного можно вполне оставить одного и весь остаток дня использовать для оборудования наблюдательного пункта на вершине скалы.
– Мисс Эвелина, – обратился он к журналистке,- я хочу поработать на скале, вы не поможете мне?
– Разумеется, помогу.
– Тогда берите вот эти колья и полезем наверх, – Денис пристроил на плечах вязанку нарезанных с вечера сучьев и начал карабкаться вверх по склону.
– Эвелина последовала за ним.
– Только не так быстро, Крымов, я и без того уже вся взмокла.
– Пойдем медленнее, нам торопиться некуда. А кстати, вы не хотели бы устроить себе баню, помыть голову?
– Вы шутите, Крымов? Я, кажется, отдала бы сейчас полжизни за флакончик шампуня или крохотный кусок мыла. Мне противно даже прикоснуться к своим волосам.
– Ну, жизнь вам еще пригодится для другого, не стоит ей так разбрасываться. Что же касается мыла… Я нашел вчера здесь неподалеку линзочку кила – нечто вроде отбеливающей глины, образовавшейся за счет вулканического пепла. А этот кил, как, может быть, вы слышали, не уступает лучшим сортам мыла. Им можно пользоваться даже в морской воде. Я уже испробовал на себе. Видите? – тряхнул Денис пышными рассыпающими волосами.
– Боже, и вы до сих пор молчали!
– Я хотел сказать еще утром, да этот наш новый знакомый…
– Да, то Курт, то теперь этот немец… Жаль, конечно, несчастного. Но не кажется ли вам, что многовато становится здесь арийцев?
– Думаете, что со временем они с Куртом…
– Вы угадали. Ворон ворону глаз не выклюет. А для нас с вами такое немецкое землячество…
– Понятно. Но неизвестно еще, что за человек этот второй немец. А потом… Иначе я поступить не мог. Да и вы тоже.
– Да, пожалуй… К сожалению.
– Почему к сожалению? Человек не может не помочь человеку.
– Однако человек может и убить человека.
– Я имею в виду людей, настоящих людей. Разве вы, к примеру, могли бы убить человека?
– Не знаю. Скорее всего, нет. Да и не о нас с вами речь. Но я вот о чем сейчас думаю. Кому она нужна здесь, наша человечность? Кто оценит ее?
– А зачем нужна чья-то оценка? Человек прежде всего сам себе судья.
– Ну, об этом мы еще поговорим. Пока вы меня не убедили. А сейчас я хотела бы спросить, что произошло тем утром, когда мы искали Жана? Мне показалось тогда, что с вами что-то случилось в лесу. Или это секрет?
– Зачем секрет! Я могу рассказать вам теперь все, только давайте сядем вот сюда, на карнизик, передохнем,- Денис сбросил с плеч вязанку. – Так вот, тем утром…
И он подробно рассказал, как угодил в провал и как выбрался из него, не утаив вмешательства таинственных аборигенов.
– Вот как! – оживилась Эвелина.- Значит, снова ваши покровители? Не иначе, Крымов, в вас влюбилась какая-то дикарка.
– А почему не счесть это ответом на ваш вопрос?
– Какой вопрос?
– Вы уже забыли! «Зачем нужна человечность?»
– О! Вон как вы это расцениваете! К сожалению, отношения людей сложнее, чем вы думаете. И жизнь преподносит иногда такие сюрпризы. Кстати, вы знаете, кто наш Курт?
– Пустое место, если не считать его миллионов, – Денис поднялся. – Полезем дальше, Эвелина!
– Боюсь, что вы недооцениваете своих врагов. Это опасно. Впрочем, я имела в виду другое. Вы слышали, наверное, что он носит фамилию Томпсон. Так вот, имя американского благодетеля, который узаконил Курта в сыновьих правах и завещал ему все наследство, – Джордж Томпсон.
