Леонид Панасенко - Искатель. 1985. Выпуск №5
Что мы и делаем. С необходимыми предохранительными мерами, разумеется И вообще так, чтобы не попасться на глаза Райту еще во время полета. Прибыв в столицу, мы сопровождаем англичанина на такси, что, однако, нелегко в этом городе, где, если попросишь шофера ехать быстрее или медленнее, он лишь посмотрит на тебя с чувством глубокого превосходства, мол, он и сам прекрасно знает свою работу и в советах не нуждается. Сопровождаем мы Райта до самого дома — маленькой непривлекательной гостиницы в лабиринтах Сохо.
Наши перемещения осуществляются по предварительной инструкции, а точнее, по схеме: второй следует за первым, а третий — за вторым. Роль третьего, самая безопасная, возлагается на меня. В мою задачу входит не спускать глаз с Борислава и наблюдать издалека, как окружающая среда — в Сохо она достаточно загрязненная — реагирует на его появление и его действия. Борислав же работает на сквозняке, потому что когда ходишь за кем-то по пятам, то и самому легко стать объектом для наблюдения.
Вначале Борислав работает как опытный профессионал, так что никто не обнаруживает его присутствия, хотя возможности для маневра у него минимальные. Передвижения Райта каждый день и в течение целого дня ограничены маленькой улочкой недалеко от его гостиницы. Вот кафе, где он торчит время от времени, вот ресторан, где он обедает, вот здание, в котором он исчезает на долгие часы и в котором, очевидно, находится его рабочее место. Довольно монотонный распорядок дня и достаточно скудный как источник информации.
Та же улица служит и сценой, где протекает жизненная драма эмигранта Михаила Милева, с которым Райт еще в первый день встречается в кафе и которого Борислав тут же узнает на основе изученного уже фотоматериала. Но Милев сам по себе не столь примечательная личность, и наблюдать, как он пьет пиво или питается в итальянском ресторане, не бог весть какое увлекательное занятие. Сбежав еще студентом на Запад во время туристической поездки по Дунаю, Милев вначале подвизался в эмигрантских кругах в Вене, затем — в Мюнхене, в Париже, пока в конце концов не появился в Лондоне. Его миграции, вероятно, объясняются тем обстоятельством, что он оказался слишком бездарным даже для весьма невзыскательной среды предателей, и зря старался найти какое-то применение своей бездарности.
Скудны и контакты Райта и Милева с окружающей средой, контакты с несколькими индивидами обоего пола, чей быт также ограничен узкими рамками данного квартала.
Одним словом, «пустышка». Какого рода торговля англичанина, если таковая существует? Каковы функции болгарина на сегодняшний день? Каков характер отношений между ними? Неизвестно.
Так что спустя неделю после напрасного шатания по кафе, перекресткам и подъездам Сохо решаем изменить тактику. Борислав оставляет осторожные приемы профессионала и превращается в самонадеянного дебютанта. В кафе и в ресторане он садится поближе к столику англичанина и болгарина и усердно слушает, о чем они говорят. Вслед за Райтом тащится в кабаре и, видя, что тот вскоре выходит на улицу, следует за ним. Он врывается в здание, где Райт ежедневно проводит по нескольку часов, и там его встречает нечто весьма мускулистое, уведомляющее, что здесь нет никакого учреждения, а наличествует частный дом, после чего выкидывает его на улицу. Пристраивается в кафе и ресторане поблизости от столика англичанина или болгарина, чтобы подслушивать. Вообще сует нос везде с ловкостью и грацией слона в магазине стеклотоваров, пока однажды вечером наконец не подмечает, что ухитрился привлечь внимание к своей персоне. В течение всего пути от Пикадилли до гостиницы Борислава преследует какой-то подозрительный тип.
— Сегодня вечером ты был под наблюдением, — сообщаю ему посредством домашней радиосвязи.
— Ну наконец-то!
Да, наконец-то. Только уже следующим утром в гостиницу ворвались незваные гости и начали барабанить в дверь:
— Отворите! Полиция!
А тремя часами спустя в поезде, следующем в Дувр, незнакомец в черном плаще опробовал работу своего пистолета, направив его предварительно дульной частью в грудь Борислава.
* * *— Наблюдения показывают, что Райт занимается не бизнесом, а чем-то иным, — обобщает генерал. — Все сомнения по этому вопросу рассеивают нападения на Борислава. Ясно, что вы попытались проникнуть в область, заглядывать куда строго запрещено. Кстати, Борислав, мы посылаем вас туда совсем не для того, чтобы вы служили там мишенями…
Мы с моим другом сидим в двух кожаных темно-зеленых креслах под листьями гармонирующего с ними по цветовой гамме канцелярского фикуса и пытаемся придать своему лицу выражение безмолвного, но от этого не менее полного раскаяния.
Мы молчим, пока шеф, заметивший неизвестно как оказавшуюся в моей руке пачку сигарет, бросает:
— Эмиль, перестань мять «БТ». Если хочется травиться — на здоровье.
— Я, в сущности, бросил, — бормочет Борислав, протягивая руку к пачке, — но как исключение…
Он действительно бросил, не помню в который уже раз.
— Среда там определенно криминальная, — замечает мой друг, вдыхая проклятый никотин. — И история, если таковая имеется, наверное, тоже криминальная.
— Может, и не криминальная, — возражает генерал.
— Среда такова, что пока нет оснований для других предположений, — настаивает Борислав на своем.
— Ну и что это за криминальная история, по-твоему? — спрашивает шеф, поглядывая на него синими глазами, просто неприлично синими для генерала.
— Может быть, пытаются вывезти какие-нибудь ценности, — предполагает мой друг. — Пешев и Станчев порядочные граждане, но оба происходят из известных буржуазных семей, владеют иностранными языками и могли бы послужить Райту для связи с другими людьми такого рода и помочь ему в розысках ценностей… монет, икон, ювелирных изделий…
— Не исключено, — пожимает плечами генерал, — но маловероятно. Ты что думаешь, Боев?
Задавая служебный вопрос, шеф всегда обращается ко мне по фамилии.
— Может, тут какая-то контрабанда? — бормочу я.
— Какая контрабанда?
— Например, наркотики.
— Какие наркотики они могут искать у нас?
— Не у нас, а через нас, — уточняю я свою версию. — Подготовка канала с Ближнего Востока на Запад.
— Наркотики… ювелирные изделия… — повторяет как бы про себя генерал.
Он явно недоволен нашими гипотезами. Мы тоже, впрочем. Но после того, как ты десять дней мотался по вертепам мошенников и мелких гангстеров, трудно допустить, что в их головах может зародиться идея значимой политической операции.
